Невидимые силы - Евгения Грановская Страница 12

— Весело, — тихо проговорила Настя.

— Не то слово! — Анна усмехнулась. — Просто жесть. Но это еще не все. За минувший год в Москве пропало в два раза больше людей, чем обычно. Говорю тебе, Настен, этот город сходит с ума. Уж не знаю, с чем это связано. То ли магнитные бури, то ли еще что. Иногда мне кажется, что даже в воздухе как будто гарью откуда-то тянет. Я уже несколько дней это чувствую. А ты?

Настя безотчетно втянула ноздрями воздух. На мгновение ей тоже показалось, что откуда-то тянет гарью, но уже в следующую секунду это ощущение исчезло.

— Ань, ты извини, но мне пора идти. Желаю тебе, чтобы «кривая раскрываемости» тоже рванула вверх.

Настя улыбнулась сестре и вышла из кухни.

По пути в спортклуб она несколько раз ловила себя на том, что подозрительно всматривается в лица прохожих, словно ожидая внезапного нападения. В конце концов Настя решила, что во всем виноват неприятный сон. Некоторые кошмары оставляют после себя стойкое послевкусие, и с этим ничего не поделать.

8

По дороге к метро Настя обнаружила в кармане джинсов кулон на белой цепочке. Он был из белого металла (то ли серебро, то ли платина), а камень на нем был багровый, с алыми прожилками. Остановившись посреди улицы, девушка долго разглядывала кулон, стараясь вспомнить, откуда он взялся. Однако память отказывалась работать. Вчерашний вечер вырисовывался смутно.

Держать незнакомую вещицу в руках было почему-то неприятно. Красный камушек показался Насте похожим на налитый кровью глаз. Девушка задумалась. Может, выбросить кулон в урну? Или швырнуть в водосток? Или отдать какому-нибудь бомжу?

Она вздохнула и покачала головой — нет, не пойдет. А вдруг эта вещь и впрямь какая-нибудь проклятая? Или заговоренная? Возьмет ее бомж, повесит на шею, а ночью его сожрут бродячие псы. Или еще чего похуже.

Тогда что же с ним делать, с этим дурацким кулоном?

Едва задав себе этот вопрос, Настя тут же получила ответ. На глаза ей попалась вывеска — «Ломбард». И ломбард был не какой-нибудь, а самый что ни на есть знакомый.

С год назад Насте вдруг стало стыдно, что она до сих пор таскает дешевенький кнопочный мобильник. Денег на новый телефон не было, и тогда она отнесла в этот ломбард все свои более-менее ценные вещи. Часы мамы. Довоенную мельхиоровую ложку из набора, подаренного давно умершей бабке самим Молотовым. Серебряное кольцо с черепом, подаренное ей одним однокурсником-сатанистом. Кольцо было магическое — если положить его в ночь перед экзаменом на раскрытый конспект, на экзамене попадется тот билет, который учил перед сном.

Взглянув на вывеску, Настя хмыкнула и торжественно произнесла:

— Это судьба.

Спустившись по ступенькам вниз, она постучала в железную дверь ломбарда. Прошло не меньше минуты, прежде чем глухой голос из-за двери спросил:

— Кто там?

— Иосиф Самуилович, это я, Настя Лаврова. Вы должны меня помнить, я студентка.

— Я вас помню, — отозвались из-за двери. — Но мы еще не открылись.

— Иосиф Самуилович, я принесла вам вещь для заклада! Хорошую!

Щелкнул замок, и дверь со скрипом отворилась. На пороге стоял пожилой мужчина в потертом пиджаке, с выпуклыми, испещренными коричневыми жилками глазами.

— Что вы хотите заложить? — осведомился он.

Настя протянула ему кулон:

— Вот. Достался в наследство от бабушки. Сколько вы мне за него дадите?

Иосиф Самуилович скользнул взглядом по кулону, нахмурился и проговорил с пренебрежением:

— Эта вещь немного стоит. По сути, это просто безделушка.

— Эта безделушка сделана из платины, — возразила Настя наудачу. — А потому не может стоить дешево.

Хозяин ломбарда скривился:

— Девушка, у меня нет никакого резона вас обманывать. Эта платина очень низкой пробы, и ни один ломбард в городе не даст вам за нее больше трех тысяч рублей.

Настя сжала ладонь в кулак:

— В таком случае вы не будете возражать, если я попытаюсь выяснить это сама?

Она уже хотела уйти, но Иосиф Самуилович вдруг схватил ее за запястье.

— Я дам вам четыре тысячи, — сипло проговорил он. Затем выдавил улыбку и добавил: — Я и сам когда-то был студентом и прекрасно понимаю ваше положение.

Что-то в блеске глаз старика не понравилось Насте.

— Спасибо, но я передумала его продавать, — сказала она и высвободила руку.

Потом вновь повернулась, чтобы идти, и в этот миг хозяин ломбарда опять заговорил:

— Этот кулон не принадлежал вашей бабушке, верно?

Настя глянула на него через плечо и спросила:

— А вы откуда знаете?

Иосиф Самуилович прищурил черные глаза, несколько секунд помолчал, а затем выдохнул:

— Тридцать. Я дам вам за него тридцать тысяч рублей. Но этот кулон не стоит таких денег.

— Вот как? Тогда почему вы готовы столько дать за него?

Поняв, что допустил ошибку, Иосиф Самуилович нахмурился и проговорил:

— Девушка, тридцать тысяч — хорошая цена. Никто не даст вам и половины этой суммы. Вот увидите — вы все равно ко мне вернетесь.

— Ошибаетесь, — возразила Настя. — В городе много ломбардов, и свет не сошелся на вас клином. Всего хорошего!

Она повернулась и двинулась прочь.

— Сколько же вы за него хотите? — крикнул ей вслед ростовщик.

Она остановилась. В голову пришла озорная идея — что, если назвать какую-нибудь фантастическую цену и посмотреть, как на это отреагирует хозяин ломбарда?

Настя медленно обернулась и назвала цену, которая первой пришла ей в голову:

— Десять тысяч долларов.

Лицо Иосифа Самуиловича вытянулось от изумления.

— Вы с ума сошли?

— Не хотите — не покупайте.

Настя отвернулась и снова двинулась к выходу.

— Подождите! — окликнул ее ростовщик взволнованным голосом. — У меня нет при себе таких денег. Но если вы подождете пять минут, я позвоню одному знакомому, и он принесет мне их.

Настя остановилась. Теперь уже ее собственное лицо вытянулось от изумления. Хозяин ломбарда согласился на десять тысяч долларов! Поверить было трудно. А осмыслить — невозможно.

С трудом взяв себя в руки и сделав безразличное лицо, Настя повернулась к Иосифу Самуиловичу, посмотрела на него, прищурилась и уточнила:

— Пять минут?

— Да. — Иосиф Самуилович улыбнулся и пояснил: — Мой знакомый живет недалеко. И у него всегда есть деньги.

Настя задумчиво наморщила лоб, потом вздохнула и сказала:

— Ладно. Я подожду. Но только пять минут.