Мориарти - Энтони Горовиц Страница 12

Не многим американцам доводится совершить поездку по Европе, тем не менее я с трудом могу описать то, что видел в пути. Я почти всё время глазел в окно па скользящие мимо разбросанные по холмам маленькие фермы, на бурные стремнины, на поросшие ранними цветами долины, но меня что-то тревожило, и я не мог сосредоточиться на увиденном. Поезд шёл очень медленно, мы ехали в вагоне второго класса, без особых удобств. Меня одолевал страх — вдруг опоздаем? Джонс сказал мне, что нам предстоит покрыть расстояние в пятьсот миль, сменить четыре поезда, а потом в Кале сесть на пакетбот и доплыть до Лондонского моста. Опоздание на любую из пересадок было чревато срывом нашего плана. Из Мейрингена мы направились на запад, в Интерлакене пересекли озеро Бриенц и поехали дальше до Берна. Оттуда Джонс послал телеграмму, которую мы составили вместе: профессору Мориарти удалось чудесным образом спастись в ходе трагедии у Рейхенбахского водопада, и, видимо, он вернулся в Англию. Почта находилась на некотором удалении от вокзала, и мы едва не опоздали на поезд — идти долго Джонс просто не мог. Когда мы всё-таки сели в вагон, он был бледен и испытывал очевидную боль.

Первые пару часов мы сидели молча, каждый был погружён в собственные мысли. Но по мере приближения к французской границе, около Мутье, мы почувствовали потребность в общении. Я поведал Джонсу об истории семьи Пинкертонов — Джонс проявил интерес к методам расследования, какие практикуют стражи закона в Америке, пусть и более прямолинейные по сравнению с его собственными, — подробно рассказал ему об их участии в забастовке на Берлингтонской железной дороге несколько лет назад. Агентство обвиняли в том, что оно провоцировало бунты и даже убивало бастующих, но я заверил Джонса: агенты лишь охраняли собственность и пытались поддерживать мир, не более того. Во всяком случае, других сведений у меня не было.

После этого разговора Джонс достал брошюру, которую захватил с собой, и углубился в её изучение, это оказалась монография самого Шерлока Холмса, на сей раз посвящённая пеплу. Со слов Джонса я понял, что Холмс мог обнаружить разницу между ста сорока разными видами пепла от сигар, сигарет и трубок, хотя сам Джонс в этом изыскании дошёл только до цифры девяносто. Чтобы развлечь его, я отправился в вагон-ресторан и взял там пять разных проб пепла у заинтригованных пассажиров. Джонс был безмерно благодарен и весь следующий час дотошно изучал их с помощью лупы, которую извлёк из своего саквояжа.

— Как бы мне хотелось познакомиться с Шерлоком Холмсом! — воскликнул я, когда он наконец закончил изучать пепел и буквально отмахнулся от него. — А вы с ним когда-нибудь встречались?

— Встречался. — Он умолк, и я с удивлением увидел, что мой вопрос каким-то образом его обидел. Это было странно, ведь из всего им сказанного за время нашего краткого знакомства напрашивался очевидный вывод: он страстный и даже фанатичный поклонник знаменитого детектива. — Я встречался с ним трижды, — продолжил Джонс. Но снова сделал паузу, будто не знал, с чего начать. — Первый раз это была даже не встреча, я просто входил в группу агентов Скотленд-Ярда, и Холмс читал нам лекцию, прямым следствием которой оказался арест похитителя драгоценностей из Бишопсгейта. По сей день я склонен думать, что мистер Холмс больше полагался на свои догадки, нежели на строгую логику. Откуда он мог знать, что человек родился с изуродованной ступнёй? Вторая наша встреча носила совершенно иной характер, доктор Ватсон сделал её достоянием гласности и назвал меня по имени. Не скажу, что он описал меня в благожелательных тонах.