Для крутых закон не писан - Андрей Бадин Страница 12

Николай понял, что разговор состоится через телефонный аппарат в кафе спортивного комплекса «Олимпийский», на который он первый раз звонил Ральфу. А вот день и час ему предстояло вычислить. Бугров лег на подушку, закрыл глаза и задумался: «Теперь я должен буду приехать к телефону в «Олимпийский» пятнадцатого августа в восемнадцать ноль-ноль».

На следующий день, как только он явился на службу, его пригласил к себе в кабинет полковник Давыдов и начал пространный разговор:

— Капитан Бугров, выяснилось, что вы скрыли от руководства информацию о том, что месяц назад у вас с Ральфом был контакт. Теперь он вам звонит и в зашифрованной форме сообщает, что телефонный разговор состоится вновь в только вам двоим известном месте.

— Я сообщил о телефонном разговоре с агентом, — парировал Николай, — все написал в отчете, и вы не должны меня упрекать в сокрытии информации.

— Вы сообщили, что он вам позвонил домой, а не вы ему, — уперся полковник.

— Сначала позвонила какая-то женщина и сказала номер телефона, по которому я должен буду позвонить, чтобы связаться с желающим сотрудничать с ФСБ человеком. Я не мог упустить шанса завербовать сексота и перезвонил сам.

— Куда вы звонили, где у вас будет назначен новый контакт?

И тут Николай понял, что если сейчас он скажет, что телефонный аппарат находится в кафе Олимпийского комплекса, то в назначенное время там будет спецгруппа, они запеленгуют номер, с которого будет звонить Ральф, и впоследствии возьмут его. Но если Ральф предугадает эту возможность, то сможет подстраховаться и позвонить с чужого мобильного телефона либо из городской телефонной будки. Если разговор будет недолгим, то он успеет уйти от группы захвата.

Капитан Бугров встал перед выбором — или предать агента, или навлечь на себя гнев руководителя. И то и другое было чревато, хотя в первом случае он ставил человека под неминуемый удар и, возможно, смерть, а во втором рисковал получить выговор, понижение по службе или увольнение из ФСБ. И Бугров решил понадеяться на прозорливость Ральфа и рассказать Давыдову все.

— Я должен буду прибыть в кафе спортивного комплекса «Олимпийский» и ждать звонка у расположенного в баре аппарата, — сказал он.

— Когда это должно случиться?

— Пятнадцатого августа в восемнадцать ноль-ноль.

— Прекрасно. Мы дадим вам аппаратуру прослушивания, и вы запишете ваш разговор, — сказал Давыдов.

— Только у меня к вам просьба, — начал Бугров, — не вешать мне «хвост» и не надо разыскивать Ральфа. Если он поймет, что вместо того, чтобы расследовать указанные в донесении факты, спецслужба разыскивает его, он прекратит всякие контакты и мы потеряем важный источник информации.

— Естественно, он не должен ничего заподозрить, — улыбнулся шеф. — Мы доверяем тебе и возлагаем разработку агента на тебя.

— А зачем тогда писать наш разговор? Я узнаю, куда он положил новый блок информации, заберу его и передам вам.

— Нет, ты запишешь ваш разговор и пленку отдашь нам, — настаивал шеф. — Ральф будет звонить с сотового телефона или из будки, и, сличив голоса, мы в конце концов сможем его найти.

— А зачем его искать? — взвился Николай. — Человек с нами добровольно сотрудничает, делает нашу работу — заметьте, бесплатно, и мы должны быть ему благодарны за это. А мы, разыскивая его, планомерно подставляем его под удар Тарасова. Ведь если факты с убийствами депутата и предпринимателей подтвердятся, то, значит, у Тарасова есть киллеры, способные уничтожить и Ральфа. Банкир ведь его в порошок сотрет.

— Не сотрет, мы не позволим, — парировал полковник. — Пригласим представителей службы защиты свидетелей, вручим им агента, и до суда они его будут скрывать. А потом, когда Ральф даст показания против Тарасова и того посадят, он получит новые документы, сделает пластическую операцию и станет жить нормальной жизнью.

— А если он не хочет так жить, — напирал Бугров. — Может, он женат, у него есть дети и он не хочет навлекать на них беду? Работать под прикрытием всегда лучше, чем «засветиться» и потом всю жизнь скрываться, вздрагивать от каждой проезжающей мимо дома машины, от каждого звонка в дверь, от каждого пристально всматривающегося в тебя прохожего на улице.

— Я с тобой полностью согласен, Коля, и мы постараемся не провалить агента, но мы должны знать, с кем сотрудничаем. Одной информации мало, нужно письменное согласие Ральфа на дачу свидетельских показаний в суде. Только тогда мы посадим Тарасова.

— Вы правы, Дмитрий Сергеевич, но я бы пока повременил с раскрытием агента.

— Сейчас в самый раз, надо внести его в картотеку секретных информаторов ФСБ.

— Зачем? Помните, что случилось с троими моими сексотами после того, как я сдал в архив их полное досье? Люди пропали, а потом нашли их трупы с порванными глотками и отрезанными языками. Так преступные группировки мстят осведомителям. Из-за чего погибли эти парни? — Бугров зло посмотрел на полковника. — Из-за того, что какой-то чиновник в архиве ФСБ получил от криминального авторитета деньги и продал ему досье агентов. Тех убили, а предателя в наших рядах так и не нашли. Где гарантия, что с Ральфом не случится то же самое?

— Гарантии нет, как нет гарантии, что нас с тобой не убьют во время задержания или слежки. Служба такая, и обижаться не надо. Или ты мне не доверяешь, подозреваешь меня или Нефедова? — полковник побагровел.

— Нет, Дмитрий Сергеевич, я вам доверяю и генералу тоже, но информация проходит не только через вас, — буркнул Бугров и решил больше с шефом полемики не разводить.

Разговор получился тяжелый, но плодотворный — от Николая отстали с расспросами и отчетами, но контроль за ним усилили вдвое. Это он почувствовал сразу. Руководство знало, что ему предстоит телефонный разговор с агентом, и хотело во что бы то ни стало не пропустить информацию мимо своих «ушей». Николай догадывался о том, что его теперь будут «пасти в сто глаз», и основательно приготовился.

В среду, пятнадцатого августа, Бугров приехал на работу как обычно — на своей «Волге». Он занимался служебными делами, но в уме держал, что в восемнадцать ноль-ноль ему надо быть у телефонного аппарата в кафе Олимпийского комплекса. Николай уже неделю чувствовал за собой слежку, но вел себя спокойно и не делал попыток избавиться от нее. Надо сказать, что и преследователи особенно не маскировались. Они следили что называется в «открытую» — нагло и бесцеремонно. Двое парней на машине, и дежурили они сутками. Куда бы Николай ни шел или ни ехал, они всегда следовали за ним. Бугров этих служак знал в лицо и даже здоровался, когда сталкивался с ними нос к носу в подъезде или на улице. Парни из службы собственной безопасности ФСБ кивали в ответ и смущенно отводили глаза. Они понимали, что и сами могут оказаться на месте капитана.

И вот до телефонного разговора с агентом осталось три часа, и Бугров решил действовать:

— Я съезжу домой пообедаю, — сказал он Алексею Толмачеву, — а потом в автосервис, зажигание что-то барахлит, надо отрегулировать.