Звезда Вавилона - Барбара Вуд Страница 12

— Доктор Армстронг, — произнес он, остановившись, сняв шляпу и приложив ладонь ко лбу. — Вы поднимайтесь, а я догоню вас через минуту. Мне надо помыть руки. — В ярком свете больничного фойе она увидела, что он сильно побледнел.

Гленн посмотрел, как она прошла к лифту, потом нашел мужской туалет, где под краном намочил бумажное полотенце и вытер лицо и шею. Его руки дрожали, сердце колотилось, и он не мог понять почему.

Он не вспоминал о Фило Тибодо почти двадцать лет. После смерти матери Гленн приложил все усилия, чтобы оставить позади свое прошлое, все печальные воспоминания и эмоции. Он ходил в горы, чтобы побороть гнев; он забирался на невероятные вершины, чтобы забыть о том, как ужасен этот мир. От Вайоминга до Швейцарии, от Тасмании до Монтаны он прокладывал свой путь по скалам и растоптал прошлое подошвами своих башмаков, используя тело и сердце до самого предела, чтобы оставить гнев, ненависть, любовь и страсти у подножия гор, далеко внизу. И ему это удалось.

У него это получалось до сегодняшнего дня, еще пару минут назад, когда вдруг лицо человека, о котором он забыл, просочилось через барьер вокруг его сердца, будто Тибодо забрался внутрь Гленна, сделав это так, как люди взбираются в горы.

Почему эта встреча выбила его из колеи? Гленн видел в зеркале, как побледнело его лицо. Он не мог описать свои эмоции. Не мог вспомнить ничего про Фило, что было бы способно внезапно расстроить его. Но одно он знал точно: появление Тибодо было не к добру. Совсем не к добру.

Когда Кэндис пропустили в отделение интенсивной терапии, она, не веря своим глазам, подошла к постели старика. Джон Мастерс выглядел еще более усохшим и больным. Его глаза были открыты, но взгляд беспорядочно блуждал, а лицо подергивалось от волнения.

— Профессор? Вы слышите меня?

Вспомнился тот день, когда Джон Мастерс представлял свой доклад по Соломонову проекту перед знаменитой аудиторией из восьмисот человек. Он завершил свою речь словами:

— Я не смог бы сделать это без помощи очень умного и способного доктора Кэндис Армстронг.

Затем он попросил ее встать, чтобы ей поаплодировали. Этого она совсем не ожидала.

Она достала книгу Дюшеса из своей сумки и поднесла ее к свету.

— Я сделала, как вы просили, — сказала она, держа книгу перед его глазами. — Я принесла ее.

Взгляд старика остановился на книге.

— Да, да. Ключ… — прозвучал хриплый, голос. — Звезда Вавилона, — выдохнул он. — Надо найти ее. Срочно.

— Где она? Где мне искать?

Кэндис подумала о том дне, когда она повстречалась с ним на его лекции в Ройс Холле. Тогда, в шестьдесят два года, здоровый и седовласый, как почтенный старец в давние времена, с кожей, бронзовой от солнца Моисея и Соломона, он выглядел очень внушительно. Ей было известно о его спорной репутации. Профессор посвятил себя доказательству исторической достоверности историй Ветхого Завета, ища вне книг Библии подтверждения того, что Соломон и Авраам жили на самом деле.

В тот судьбоносный день, восемь лет назад, он отвечал на вопросы из зала, когда Кэндис встала и спросила его:

— Профессор Мастерс, как вы соотносите тот факт, что орнамент бога фараона Эхнатона и «отца всевышнего» Атона содержит упоминание имени Амрам, с тем фактом, что то же самое имя принадлежит отцу Моисея в Библии?

Аудитории это не понравилось, некоторые даже зашикали на нее, но Джон Мастерс был в восторге. «Вот человек, обладающий научной наглостью, — подумал он, — молодая женщина, которая не побоялась сослаться на непопулярную теорию и смело задать вопрос». Конечно же, он узнал ее. Он не верил, что она была виновата в крахе Барни Фэрклоса. Она правильно сделала, что рассказала о неэтичном поведении мошенника, и заслужила второй шанс.

Это стало началом их дружбы. Так как она была экспертом по иероглифам, он пригласил ее к себе поработать над проектом царя Соломона. И это был прекрасный союз двух дисциплин — анализа Библии и египтологии.

— Профессор, — прошептала она. — Что такое Звезда Вавилона?

Его глаза снова раскрылись. С трудом дыша, он еле выговаривал слова:

— Принеси ее домой. Там Звезда Вавилона будет в безопасности.

— Да, — ответила она, не зная, что еще можно сказать, так как не понимала, о чем он говорит. — Я найду Звезду Вавилона и верну ее обратно. Теперь отдыхайте.

Он закрыл глаза и забылся глубоким сном. Кэндис осталась возле его кровати, вспоминая, как она гуляла с Джоном Мастерсом под жарким солнцем, слушая его рассказы на иврите и арабском языке, наслаждаясь звуком его голоса, мечтая, чтобы он был ее отцом, потому что ее собственный отец погиб во Вьетнаме в девятнадцать лет, еще до того, как она родилась.

Вспомнив о сыне этого человека, детективе, и беспокоясь о том, все ли с ним в порядке, Кэндис вышла из отделения и столкнулась с мужчиной, нервно мерившим шагами коридор.

— Ян! — удивленно воскликнула она.

Это был сэр Ян Хоторн — один из самых выдающихся археологов Великобритании.

Своим румяным цветом лица и выцветшими белыми волосами, как всегда, растрепанными, он напоминал Кэндис стареющего лейб-гвардейца. Его одежда не соответствовала образу рыцаря: мятые брюки цвета хаки, полинявшая джинсовая рубашка, очки в золотой оправе, покрытые пылью.

— Какой сюрприз, — сказала она. — Я не знала, что вы в городе.

Хоторн поцеловал ее в щеку.

— Я посещаю симпозиум по археологии Нового Завета в Калифорнийском университете.

— Вы выступаете с докладом?

— Увы, нет. Мой бог, Кэндис, вы выглядите потрясающе! Сколько же лет прошло?

— Четыре года. Помните семинар на Гавайях? — Она посмотрела по сторонам. — Мелани с вами?

— Боюсь, что Мелани уже в прошлом.

— Мне жаль.

— Я навещал Конроя в университете, когда он рассказал мне о Джоне Мастерсе. Ужасно. Медсестры не пропустили меня. Сказали, что я должен быть родственником или королевой Англии. Увы, я ни то ни другое.

Открылись двери лифта, и из него вышел Гленн. Шляпа снова была на его голове, отметила Кэндис, но лицо еще оставалось бледным. Она представила мужчин друг другу.

Пожимая руку, Гленн увидел налитые кровью глаза Хоторна и решил, что лопнувшие капилляры имеют мало отношения к археологическим работам под открытым солнцем, а скорее к тому, что плещется в бутылке. Даже на расстоянии вытянутой руки Гленн явно чувствовал запах спиртного.

— Тогда я отправлюсь обратно на симпозиум. Было приятно снова повидаться с вами, Кэндис. Может быть, мы еще встретимся. Детектив, желаю вашему отцу скорейшего выздоровления.

Когда Хоторн ушел, Гленн стоял молча, в его голове крутились разные мысли.

— Вам следует остановиться у знакомых, — обратился он к Кэндис.