Та, которой не должно быть... - Лариса Соболева Страница 12

Поздно! Единственное, что он успел, – инстинктивно отступить назад на пару шагов и снова зажмуриться.

Сейчас будет удар… боль… Одно мгновение! И – все!!!

По ушам резанул визг, который ни с чем не спутаешь никогда. Особенно в минуту смерти. Это завизжали колеса от трения об асфальт, водитель затормозил, но поздно, слишком поздно…

Визг торможения резко оборвался с надрывным скрипом, как будто о железо с сопротивлением трется нечто очень твердое.

Эдгар ждал… а столкновения не происходило, хотя сроки, отпущенные им на это роковое событие, прошли. Почему?

Второй раз, медленно, он приоткрыл веки и первое, что осмыслил, – покой, тишину. Ни движений, ни звуков… Горели фары. Свет от них протянул широкие лучи по бокам Эдгара и дальше – за него. Сам же он стоял практически впритык к носу авто. Нет, не так. Нос автомобиля находился примерно в десяти сантиметрах от Эдгара. То есть от смерти его отделяли десять сантиметров, всего десять! А если учесть, что он отступил… Вновь мороз пробежал по коже, ведь инстинктивно шагнув назад, Эдгар спас себя. Этого шага могло не быть, дался он трудно.

Внезапно тишину взорвал дружный, здоровый, первобытный хохот! Громкий и многоголосый, заливистый и веселый, неуместный и циничный в данной ситуации хохот! Эдгар окончательно вернулся из «дружеских» объятий смерти, которой он так легко сдался. Хохотали в салоне автомобиля, точнее будет сказать – ржали, рыготали. Минуту спустя автомобиль бесшумно отплыл назад и, с нуля взяв скорость, умчался, унося свистевших в приступе кайфа весельчаков.

На автопилоте Эдгар поворачивался за автомобилем, не спуская с него растерянных глаз и силясь понять, что это было. Его чуть не убили! Просто так! Он им ничего не сделал, не знает, как они выглядят, чем занимаются и чего добивались идиотским поступком, но Эдгара чуть не убили. Вот когда начинаешь не только понимать, но и ощущать, что значит абстрактное, не имеющее ни точных границ, ни более-менее ясного смысла короткое слово «чуть». Оно означает – жить.

После пережитого ужаса ноги стали как две ватные подпорки и не держали тело. Эдгар все-таки перешел дорогу, но, добравшись до ближайшего здания, присел на выступ фундамента, опершись спиной о стену. Неудобно, но хоть какая-то опора. Накрапывал дождик, охлаждая лицо…

* * *

В кафе Алла выбрала лучшее место – в углу у большого окна, присела и с тоскливой миной принялась ждать. Подперев скулу кулаком, она пальцем чертила на скатерти невидимые фигуры, время от времени поглядывая в окно.

А за стеклом сумерки быстро укрыли темным саваном улицу… Хотя разве саван бывает темным, черным, серым? И почему на ум пришла такая нелепая ассоциация? Почему вообще – саван? Этим словом она никогда не козыряла, оно пыльное, выспреннее, подходит лишь для поэтов, а вот, поди ж ты… и ей саван проскользнул в голову! Не к добру это.

На стекле окна появились мелкие брызги – дело шло к основательному ненастью, а ни одного зонта не раскрылось. Народ, уходя из дому, не прихватил защиту от дождя, забыв, что осень коварна и норовит обмануть прогнозы. И настроение такое же пасмурное. Алла переключилась на собственное довольно четкое отражение.

Надо отдать должное, выглядит она на сорок пять – ни больше ей не дашь, ни меньше, тем не менее на шее (это же предатель номер один) нет морщин, складок. Нет второго подбородка, отечности под глазами, обвислых щек. Еще позавчера утром Алла прищелкивала пальцами после общения с зеркалом, дескать, ай да я, сорок пять со мной, зато в каком качестве. Она следит за собой – маски, тренажеры, бассейн, косметические процедуры, но! Все это делалось ради собственного удовольствия, а надо было жрать за двоих! Сегодня Алла не прочь заиметь несколько мелких морщинок с двойным подбородком, а также лишних килограммов десять. Нет ничего ужасающего в том, напротив, те же морщинки облагораживают женщину и… приводят в чувство идиотов, которым приспичило поиграть в молодоженов.

Потеряв терпение, Алла достала сотовый телефон…

* * *

Квартира Виталькина, но открыла…

– Ты Лариса, – догадался он.

– А ты Эдгар? Проходи, мы тебя заждались.

Попав в прихожую, он снял куртку, исподволь изучая персону, притянувшую к себе привереду Виталика. Эдгару всегда нравились высокие женщины, журнально-стройные и европейского типа, в этом смысле в ней удачно сочетаются все три пункта. Пшеничная блондинка (не факт, что натуральная) с прямыми волосами ниже плеч, воздушными и блестящими – пикантно. Правда, блондинки глупы, зато компенсируют ум повышенной сексуальностью, но это по слухам, Эдгар их не проверял. Только вряд ли Виталька прикипел бы к глупой женщине. Если Эдгар, раздеваясь в прихожей, изучал Ларису украдкой, она его – довольно-таки смело для первого знакомства, могла бы вести себя поскромней.

– Это тебе, – вспомнил он, протягивая розы и пакет.

– Эдгар! – появился в прихожей Виталий, разведя руки в стороны. – Ты из Гонконга к нам добирался? Половина девятого!

За него благородно вступилась Лариса:

– Не налетай с порога, дай Эдгару хотя бы в комнату пройти.

– Ну, проходи. И отчитайся, почему мы вынужденно голодали. – Идя в комнату и непринужденно обняв друга за плечи, Виталька шепнул ему на ухо: – Про моего отца Ларисе ни слова, договорились?

Конечно. Но каков Виталька! Ему необходимо проверить, что любит больше дама сердца: деньги или все же его и просто так? А раз проверяет, значит, сомневается?

А здесь все по-старому. Места много, оно не загромождено мебелью и всевозможными интерьерными штучками. В той же нише одиноко стоит та же ваза современного дизайна с искривленными ветками, тот же свет снизу ее освещает желтым потоком, те же тени от веток отпечатались на бежевой стене. Картины приятеля Витальки, выполненные в однообразной цветовой гамме, отчего казались единым полотном, которое варварски разрезали на части и вставили в рамы. И стол из стекла у дивана, пятнистая коровья шкура на полу… Ничего не изменилось в скупом интерьере, следовательно, в хозяине. Виталька любит простор и свет, надо признать, этого добра здесь в избытке. Однако думать, будто он фанат аскезы, – ошибка, нет, он любит жизнь во всем многообразии и не впадает в крайности.

Эдгар поймал на себе цепкий взгляд, только потом заметил в кресле у окна Алексашку. Опять он многозначительно мрачен, значит, не расстался с ролью Базарова в вульгарной трактовке современного недоучки.

А Володька – классический типаж крестьянского сына, который долго слыл дураком, да враз поумнел, – шел к нему с искренней улыбкой простака, раскрыв руки для объятий. Он обнял Эдгара, повернул его к Жанне, но та лишь холодно кивнула и пригубила стакан с янтарной жидкостью, в которой плавали куски льда. Она стала красивей, хотя куда уж больше! Помимо Алексашки, в креслах сидели еще двое, с ними познакомил Эдгара Виталий:

– Валенсия. Руслан. Оба трудятся…

– Вы еще не за столом?!