Я и мое отражение - Карина Тихонова Страница 12

Интересно, что будет, если меня как следует приодеть и как следует накрасить? По-моему, я вполне могу выглядеть на девять баллов из десяти. Ну ладно, ладно, на восемь! При таком раскладе я еще вполне способна привлечь мужское внимание!

Я легонько вздохнула.

Не в том беда. Мужское внимание я привлекала и раньше. Точнее говоря, привлекала не я, а моя квартира.

Помните диалог Раневской и Плятта из фильма «Весна»? Раневская говорит утробным трепещущим голосом:

– Вчера в кооперативе вы сказали, что я вам нравлюсь. А что во мне вам нравится больше всего?

– Жилплощадь.

– Что-о?

– Глазки, говорю, глазки!

Примерно тот же диалог состоялся между мной и моим последним кавалером. Было это…

Я покопалась в памяти.

…примерно год назад. После чего я поставила на личной жизни жирный черный крест.

Не знаю почему, но я всегда привлекаю внимание каких-то отбросов общества, ищущих за чей счет можно поживиться. Наверное, потому что они за версту чуют во мне интеллигентную дуру, не способную даже выругаться матом. Что делать? Осваивать ненормативную лексику? Как говорится, сначала трудно, потом пройдет?

М-да…

Я недовольно пожевала губами.

Тут на мою скамейку плюхнулись двое людей. Капризный женский голос сказал, растягивая гласные:

– Ва-адим, хочу мо-ороженое!

И влюбленный мужской голос отозвался:

– В чем проблема? Вон кафе!

– В ка-афе ни ха-ачу, – закапризничала дама. – Хочу «Лакомку».

Мужчина вскочил со скамейки и огляделся. Я быстро втянула голову в плечи.

Это был тот самый безнадежно влюбленный второкурсник, тенью ходивший за мной в университете!

Вадим скользнул по мне коротким пустым взглядом. Не узнал. Он меня не узнал.

«Слава богу!» – пробормотала я мысленно.

– У входа в парк стоял лоток, – вспомнил Вадим. – Подождешь пять минут? Я быстренько сбегаю!

– Ла-адно, – мученически согласилась барышня. На вид она была значительно моложе него. Лет двадцать, не больше. А ему…

Я подумала.

Ему должно быть не меньше тридцати трех. Да. У нас с ним была разница в два курса. Значит, он примерно этого возраста.

Вадим развернулся и кинулся бежать по дорожке, ведущей к выходу из парка. Барышня сунула руки в карманы рваных джинсов, откинулась на спинку скамейки и надула пузырь из жевательной резинки.

Я провожала взглядом бегущего мужчину, и на душе у меня было горько. Ни один мужчина не бегал ради меня с такой скоростью. Никогда. Есть же на свете счастливые женщины! Интересно, что для этого нужно иметь?

Я украдкой оглядела соседку.

Маленькое треугольное личико, раскрашенное яркой косметикой, лично мне показалось вульгарным. Но, с другой стороны, меня она за мороженым не посылала.

Значит, Вадиму нравится яркий грим.

Конструкция девушки была субтильной. Но при этом ее грудь выпячивалась вперед опасным колесом. Интересно, своя, природная, или силикон? Обидно, что у меня на этом месте глубокая океанская впадина. Впрочем, все поправимо. Получу деньги, – сделаю себе четвертый размер. И куплю сногсшибательное нижнее белье.

Девица почувствовала мой взгляд и повернула ко мне маленькую головку. Ее челюсти без устали пережевывали какую-то резинку. Разумеется, без сахара.

– Простите, – извинилась я быстро, – вы не подскажете, который час?

Еще минуту барышня смотрела на меня пустым невыразительным взглядом. Потом раскрыла ярко накрашенный ротик и скучающе обронила:

– Часы у тебя на руке.

Я невольно подавилась. Действительно, на руке. И все же могла бы ответить. Хамка.

В общем, такие мужчинам нравятся.

Я поднялась со скамейки и побрела прочь. Смотреть, как мой бывший воздыхатель, виляя хвостом, принесет этой маленькой дряни мороженое, отчего-то не хотелось.

Я шла по аллее, и в душе у меня бушевали непривычные шторма.

Все!

Сделаю операцию и закачаю в грудь пару килограммов силикона! Научусь ругаться матом! Буду жевать резинку и надувать противные розовые пузыри! Буду высчитывать, насколько мне выгодно то или иное знакомство! Начну разговаривать, капризно растягивая гласные! Приобрету дурные манеры, дурные привычки, безграмотную речь, хамские замашки, стану себялюбивой корыстной самкой – и ко мне немедленно потянутся все мужские сердца, находящиеся в пределах досягаемости!

Вот она, формула любви двадцать первого века!

Я плотоядно щелкнула челюстями, как волк.

Для всего этого нужны деньги. И я их заработаю, чего бы мне это ни стоило.

Решено!

Утро понедельника застало меня врасплох. Во-первых, я проспала. Во-вторых, никак не могла решить: нужно мне идти на работу или нет?

Решила, что нужно. Хотя бы для того, чтобы забрать трудовую книжку.

Я быстро привела себя в порядок и выскочила из дома, не успев даже выпить чашку чая. Ладно, в первый раз, что ли?

Опоздала я совсем немного: минут на десять. Такое смешное опоздание у нас и опозданием не называется, тем более, что кафе мы открываем только через час после начала работы. Все женщины, работающие со мной, опаздывают. Кто минут на десять, как я, а кто и на сорок минут, как Зоя. И самое интересное, что никто, кроме меня, не получает за это по мозгам.

Я приняла первую порцию начальственного гнева, покорно склонив шею. Ничего, сегодня я его противную морду вижу в последний раз. Вытерплю.

– Иди работай, – сказал наконец мой начальник, закончив порку.

Я достала из сумки заявление «по собственному желанию», второпях написанное дома, и протянула ему.

– Что это? – спросил начальник и брезгливо принял лист двумя пальцами.

Я промолчала. Начальник насмешливо фыркнул и поднес лист поближе к глазам.

Он читал мое короткое заявление, напряженно сдвинув брови и шевеля губами. Закончил читать и вернулся к началу. Прочитал еще раз. Опустил руку и уставился на меня. Его толстая шея начала наливаться зловещей краснотой.

– Что это? – повторил он и потряс в воздухе бумагой.

– Заявление, – прошептала я.

– Я спрашиваю, что это?! – заорал он, надвигаясь на меня, как слоноподобный кошмар.

Я попятилась.

– Это заявление об уходе…

– Вижу! – рявкнул шеф так, что у меня завибрировали барабанные перепонки. – Я спрашиваю тебя, что это значит?

Мои лопатки уперлись в стену. Отступать дальше было некуда.