Ересь - С. Дж Пэррис Страница 12

— Вы правы, летом студентов не усадишь за учебу. Итак, для вас приготовили комнату в южном крыле, возле моих покоев. — Взмахом руки он указал на ближайшие к главному зданию створчатые окна пристройки. — А напротив, на той стороне двора, вас ждет прекрасная библиотека, и вы можете пользоваться ею в любое удобное для вас время.

— У вас много книг? — поинтересовался я, стряхивая с плаща воду.

— Одна из лучших библиотек в университете, — ответствовал он, раздувшись от гордости; впрочем, это хвастовство, по мне, было извинительно, ибо мой собеседник похвалялся не собой, но своими книгами. — По большей части богословие и схоластика, но племянник нашего основателя, декан Флеминг, завещал колледжу прекрасное собрание художественных и классических текстов, многие из которых он переписал собственноручно. Он учился в Италии и в конце прошлого столетия привез к нам множество старинных рукописей из разных уголков Европы.

— Вот как? Буду счастлив осмотреть вашу библиотеку, — сказал я, чувствуя, как быстрее забилось сердце. — Не знаете ли вы, посещал ли декан Флеминг также Флоренцию? Где-нибудь в тысяча четыреста шестидесятом году или чуть позднее?

Ректор слегка пожал плечами:

— Несомненно, посещал. На множестве книг нашей библиотеки стоит экслибрис знаменитого флорентийского книготорговца Веспасиано да Битиччи. Как вам, полагаю, известно, он закупал книги для самого Козимо Медичи. Вас интересует именно этот период?

Я глубоко вздохнул и нарочито равнодушно улыбнулся.

— Любой итальянец бредит библиотекой Медичи. В ту пору Козимо рассылал гонцов по всей Европе, добирался и до Византии в поисках неизвестных текстов, чтобы пополнить свое собрание. Как-то в Париже я беседовал с потомком Веспасиано, — добавил я все тем же делано безразличным тоном, — и мне было бы весьма интересно полюбоваться редкостями, которые Флеминг привез с собой из Флоренции в Оксфорд, если вы не возражаете, конечно.

Померещилось мне, или что-то в моих словах обеспокоило достойного ректора?

— Попросите мастера Годвина, библиотекаря, показать вам это собрание. Уверен, он рад будет поделиться своими знаниями. Но сейчас вам нужно поскорее переодеться и поужинать. А если перед ужином вы желаете побриться, — ректор кинул неодобрительный взгляд на мои волосы и бородку, — так у нас в колледже имеется свой цирюльник. Привратник скажет вам, где его найти. Обычно я и другие профессора обедаем в общей столовой вместе со студентами, однако там бывает чересчур шумно, и вы, в первый ваш университетский вечер, предпочтете, вероятно, более спокойную обстановку. Вот почему я хотел бы иметь честь пригласить вас отужинать с моей семьей и несколькими гостями у меня дома.

— У вас есть семья? — удивился я. — Вы не соблюдаете обет безбрачия?

— Мы тут в Оксфорде давно уже не монахи, доктор Бруно, — усмехнулся он. — Священники Англиканской церкви имеют право жениться. Ее величество даже поощряет такие браки, чтобы подчеркнуть различие между нами и приверженцами римской веры. И профессора колледжей теперь также вступают в брак, хотя мы все еще, должен признать, остаемся в меньшинстве. Не всякой женщине такая жизнь покажется привлекательной, поскольку мало кто из дам найдет здесь общество себе по вкусу. Но моя дорогая Маргарет как раз из таких редких женщин: она уверяет меня, что все эти шесть лет была здесь совершенно счастлива, если бы только не… — Тут ректор оборвал свою речь, и по его лицу пробежала тень. После паузы он продолжал уже более веселым тоном: — Устав воспрещает женам принимать пищу вместе с нами в столовой, но тем более Маргарет рада будет принять гостей у себя. Слуга покажет вам вашу комнату, а я пойду предупредить жену. Надеюсь, примерно через час вы присоединитесь к нам. Вы пройдете через ту арку справа, возле главного здания, и увидите рядом с ней деревянную дверь.

Весь этот разговор мы вели, оставаясь под сводом входной арки, но, как только решились покинуть свое убежище и пробежать под дождем через двор, нас остановил чей-то отчаянный вопль:

— Ректор! Доктор Андерхилл! Подождите, умоляю вас!

Через двор к нам бежал молодой человек, за спиной его развевался потертый черный студенческий плащ. В руке он держал какую-то бумагу, размахивал ею, словно хотел известить о каком-то неотложном деле. Лицо ректора брюзгливо сморщилось. Молодой человек замер перед нами на мокрых камнях. На вид ему было лет двадцать, одежда старая, рубашка и штаны все в заплатах, башмаки протерлись, наружу торчали большие пальцы. Юноша метнул тревожный взгляд на ректора, на меня и спросил, задыхаясь:

— Доктор Андерхилл, этот человек прибыл от королевского двора? Заклинаю вас, позвольте мне обратиться к нему.

— Томас, — сурово и с раздражением сказал ректор, — сейчас не время и не место. Прошу вас, соблюдайте приличия хотя бы перед нашим гостем.

К моему изумлению, юноша вдруг рухнул передо мной на колени, прямо на мокрые плиты двора. Одной рукой он вцепился в подол моего плаща, другой попытался всучить мне свою бумагу.

— Господин, молю вас, сжальтесь над тем, кого забыл Господь! Передайте это послание вашему дяде. Заклинаю вас, попросите его даровать прощение моему несчастному отцу и вернуть его из ссылки. Прошу вас, милорд, если есть в вас христианское милосердие, окажите мне такую милость и заступитесь за моего отца перед графом. Поведайте ему: Эдмунд Аллен раскаялся во всех своих грехах.

Глаза юноши сверкали безумием, но его несчастье взывало к сочувствию. Нетрудно было догадаться, за кого он меня принял, так что я ответил, ласково касаясь склоненной головы:

— Сынок, я бы рад помочь, но вряд ли тебе будет много проку от моего дяди, неаполитанского каменщика. Вставай-ка. — И, ухватив парня за руку, я помог ему подняться.

— Но… — Тут он вслушался наконец в мой акцент, лицо его запылало багровым румянцем, и обращенный на меня взгляд выразил страдание и растерянность. — Умоляю вас о прощении, милорд. Значит, вы не сэр Филип Сидни?

— Увы, нет, — отвечал я. — Хотя мне лестно, что вы обознались: Сидни выше меня на добрых полголовы и шестью годами моложе. Впрочем, завтра я увижусь с ним и могу передать ему ваше послание.

— Вы очень добры, доктор Бруно, однако в этом нет необходимости. Не обращайте внимания на выходку этого мальчишки, — решительно вмешался ректор и, обернувшись к юноше, продолжал, не давая себе труда сдерживать гнев: — Вспомните о приличиях, Томас Аллен. Как вы смеете досаждать гостям? Хотите снова подвергнуться наказанию? Ваше положение в колледже не столь прочно, чтобы им рисковать. Возвращайтесь к своим занятиям, мастер Аллен, а если все уроки сделаны, полагаю, вам следует исполнять обязанности прислуги. И больше ни с чем к доктору Бруно не обращайтесь. Вы меня хорошо поняли?

Парень понуро кивнул, кинул на меня быстрый взгляд, проверяя, какое впечатление произвели суровые слова ректора. Надеюсь, он увидел в моих глазах сочувствие и симпатию.

— И займитесь своей одеждой, молодой человек! — крикнул ректор в его сутулую спину, когда юноша повернулся и побрел прочь. — Нищий вроде вас — позор для всего университета.