Белые тени - Иван Дорба Страница 12

Книгу Белые тени - Иван Дорба читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!

Белые тени - Иван Дорба читать онлайн бесплатно

Белые тени - Иван Дорба - читать книгу онлайн бесплатно, автор Иван Дорба

Миновав двое ворот, обойдя длинное трехэтажное здание, они вошли опять же через ворота в небольшой дворик со службами, мастерскими и кухней.

Спустя часа два капитан третьего ранга Хованский, подстриженный и побритый, в новенькой форме зеленого сукна предстал перед директором.

Генерал Перрет встретил его любезно, сидя за большим столом в кабинете, задал несколько ничего не значащих вопросов, поинтересовался состоянием электростанции и, наконец, выразил надежду, что они останутся друг другом довольны, а обо всем прочем попросил договориться с генералом Кучеровым.

— Прошу, Петр Михайлович, ввести капитана в курс дела, — обратился директор к Кучерову, поднимаясь и подавая руку на прощание.

На том аудиенция кончилась.

3

Обосновавшись в лагере-крепости Билеча в 1923 году, кадетский корпус начал размеренную жизнь. В шесть утра трубач играл утреннюю зорю. Кадеты вставали, мылись, одевались, заправляли постели, по сигналу трубы строились на перекличку, пели молитву, строем шли в столовую и завтракали. Тем временем дежурный офицер обходил дортуары, проверял, как заправлены койки, и вылавливал проспавших. В семь двадцать садились за утренние занятия; в восемь трубили сбор — и сотня выходила на плац для строевых занятий. В девять начинались уроки в классах. Четыре урока по сорок минут с девятиминутными переменами до обеда и два после обеда. В четыре кадеты полдничали и, наконец, до семи были свободны, но и то не всегда, поскольку дважды в неделю каждый кадет с четвертого класса должен был изучать ремесло — столярное, сапожное, переплетное, монтерное — либо шел на спевку, сыгровку или репетицию. В корпусе были свой хор, струнный и духовой оркестры и театр.

В семь строились на ужин. Потом готовили уроки, чтобы в девять опять построиться на перекличку. Трубачи играли вечернюю зорю, кадеты пели «Отче наш» и «Спаси, господи» и расходились по дортуарам. Без пяти десять, опять по сигналу, ложились спать. До одиннадцати еще шли тихие разговоры. Порой, особенно в весенние лунные ночи, слышался звон гитары и трели мандолины, потом все засыпали. Бодрствовать оставались лишь дневальный в коридоре и дежурный офицер в своей дежурке.

После выпускных экзаменов или в начале учебного года совет воспитателей и преподавателей корпуса выбирал среди будущих выпускников вице-вахмистра, который фактически выполнял функции полкового вахмистра. Он имел официальное право приказать что-либо кадету и даже его наказать, дать два наряда вне очереди. Вице-вахмистр строил сотню или корпус, назначал дежурных и дневальных, командовал во время строевых занятий, прогулок, парадов. Сложность назначения вице-вахмистра заключалась в том, что он не только должен был отвечать всем требованиям педагогов, а именно — быть представительным, неглупым, хорошо развитым, способным учеником, отличным строевиком, обладать зычным голосом, но и, самое главное — пользоваться авторитетом у кадет, состоять в «круге» и родиться казаком. Всех выпускников, у кого средний балл был выше девяти, производили в вице-урядники. В корпусах была двенадцатибалльная система.

За проступки их наказывали. Самое строгое наказание — десять суток строгого ареста — мог дать только корпусной совет. Директор и командиры сотен — по шесть суток, воспитатель — двое суток строгого ареста, то есть когда кадета не выпускали из карцера на занятия. Но к такой мере прибегали в исключительных случаях. Обычно наказывали либо нестрогим арестом, либо двумя-четырьмя нарядами вне очереди, дежурством по кухне, а чаще всего оставляли без отпуска или сажали на сутки под арест. К тяжким проступкам относилось: невыполнение приказа, грубые пререкания с воспитателями и преподавателями, пьянство, драка и т. п., но даже и в таких случаях начальство, о котором в старших классах говорили, что ему виднее и пути его мышления неисповедимы и что кадет не может сметь свое суждение иметь, все-таки принимало во внимание великовозрастность своих воспитанников и старалось на все смотреть сквозь пальцы. Жили под прессом мысли — в поход, скоро в поход!

Одни — сыновья казаков, бывших еще недавно опорой трону и оплотом империи, унаследовали «проклятье первородного греха» гонителей и душителей свободы; другие, вместе с отцами подхваченные водоворотом революции и подогреваемые ненавистью, случайно очутились на другой стороне и теперь мучительно искали выхода и усыпляли совесть паллиативами; у третьих просто бродила хмельная кровь старой вольницы Стеньки Разина, Емельяна Пугачева, Кондратия Булавина... четвертые, пятые, десятые... У каждого была своя сложная и почти всегда трагическая судьба, каждый нес в сердце боль утраты близких, каждого грызла тоска по родине и неизвестность будущего.

В 1925 году в Донском кадетском корпусе училось еще 26 георгиевских кавалеров, участников Ледового похода, Мамонтовского или Улагаевского рейдов, битвы под Касторной и т. д. Тут был дважды георгиевский кавалер, безрукий инвалид, сын павшего героя — командира Донского казачьего полка; тут находился Александр Колков, на глазах у которого в жаркой схватке с буденновцами был зарублен отец, командир кубанского полка Георгий Колков; тут учились и изломанный наркотиками и войной кадет-поручик, подросток-эпилептик, на глазах у которого махновцы расстреляли отца и брата и истерзали мать и сестер. Это были почти мальчики, а за их спинами в тылу отцы занимались интригами и спекуляцией. Именно они вдохновляли этих, тогда еще почти совсем детей, подставлять грудь под пули, в то время как сами, самодовольные, сытые и пьяные, разгуливали в алых чикчирах и голубых доломанах, в белых черкесках или шароварах с красными лампасами, позвякивая шпорами, волоча по тротуарам сабли или гордо держась за кинжал с серебряной чеканкой, под руку с дамами и девицами вдали от фронта.

Молодых людей готовили для «восстановления власти» в России, хотя теперь там уже была новая власть, которая с каждым годом все более укреплялась.

Подавлено Кронштадтское восстание, разгромлены антоновщина и басмачи, утих голод, нэп сменил эпоху военного коммунизма, но вопреки рассудку эмигрантская печать по-прежнему истерически, взахлеб кричала о близком крушении власти большевиков. Здесь, в классах кадетского корпуса, молодым людям твердили — предсказывали полную разруху транспорта в России, называя астрономическое количество подлежащих замене шпал, говорили о гибели индустрии, смеялись над докладами Сталина, а в России проводилась социалистическая индустриализация, Советский Союз из аграрной страны превращался в индустриальную державу. Белоэмиграция жила своими страстями, мало понимая, что делается на их родине. Аверченко написал свои «Дюжина ножей в спину революции», атаман Краснов — «От двуглавого орла к красному знамени», «Понять — простить» и «За чертополохом», Сирин-Набоков своих «Тухачевского», «Блюхера», «Генерала Бо»; злобствовали Амфитеатров, Гиппиус, Мережковский. Не могли понять Советскую власть Репин, Коровин, Рахманинов и Стравинский, Шаляпин и Анна Павлова, братья Кедровы, уехал в Америку из Югославии Сикорский. Мировая слава Ивана Мозжухина, донского хора Жарова, широко известные скандальные дебоши Зубкова, любовника сестры Вильгельма II, или появление очередной Анастасии Романовой, или провал Савинкова — все это как бы создавало самостоятельную, отдельную от Большой России атмосферу жизни малой, белоэмигрантской России.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы

Комментарии

    Ничего не найдено.