В плену подозрений - Джон Данн Макдональд Страница 12

Звонок, раздавшийся в девять утра, заставил меня выскочить из душа. Лестер Фитч слащавым голосом сообщил, что был бы просто счастлив угостить меня завтраком.

Я молча стоял, сжимая трубку, стирая полотенцем стекающие капли воды и не зная толком, что ответить.

— Геван? — настойчиво спросил он.

— Да здесь я, здесь!

— Извини, мне показалось, нас прервали. Я буду ждать тебя внизу в вестибюле. Помимо всего прочего мне хотелось бы ввести тебя в курс дел нашего завода.

Ну это уж слишком! Чего-чего, а меньше всего мне сейчас хотелось выслушивать его занудливые нравоучения относительно того, как себя вести в данной ситуации... Господи, сколько же приходится попусту тратить времени на людей, которые нам совсем, ну совсем не интересны! Лучше всего в таких случаях помогает одно простое короткое слово «нет!». Которое я, не особенно задумываясь, и произнес.

— Как-как? — переспросил он, похоже не поверив собственным ушам.

— Нет, Лестер, не жди, — повторил я и повесил трубку.

Было утро среды. Все они — и Лестер, и Ники, и Мотлинг — уже давно прекрасно все знали и хотели только одного: как можно скорее выяснить, кого из них буду поддерживать я. Хотелось бы и мне это знать. Наверное, именно для того я и приехал сюда. Чтобы провести собственное маленькое расследование. Почему бы и нет? Ну, скажем, долг перед семьей, перед братом и все такое прочее... Четыре, целых четыре года полнейшего равнодушия — и вдруг такой взрыв преданности? Прекрасно. Но ведь вчера вечером Джо и Хильди задали мне еще одну проблему, на которую, скорее всего, нет ответа. Может, она навеки похоронена в мозгу моего безвременно и трагически ушедшего брата. Рано или поздно мне все равно придется встретиться с Ники и поговорить. Но это рано или поздно. Сейчас к встрече с ней я еще не был готов. Пока не готов.

Невольно почувствовав себя намного лучше от того, что послал Лестера к чертовой матери, я быстро оделся, спустился на лифте этажом ниже вестибюля — на случай, если он не поверил моим коротким, но, как мне казалось, весьма решительным словам и выслеживает меня в бесплодной надежде, что я вдруг могу передумать, — и через черный ход вышел на улицу Перни. Ночной дождь заметно освежил воздух. В общем-то, несмотря ни на что, хорошо было вот так вдруг оказаться там, где в свое время произошли, наверное, главные события твоей жизни. Даже на этой улице Перни. Наш выпускной бал проходил в отеле «Гарленд». Я закончил колледж, а Кен тогда был только на втором курсе. Сейчас я уже не помню имени его девушки, а вот своей помню — Конни Шерман. Кто-то принес с собой бутылку виски, и мы с Кеном не раз и не два прикладывались к ней в мужском туалете. Затем, когда танцы уже заканчивались, мы отвели девушек в ресторан. Свою машину — старый, здоровенный, как сарай, и разбитый «шевроле» — я, помнится, тогда припарковал в самом конце улицы, поэтому нам пришлось идти к ней пешком.

А на улице нас поджидали парни, которых мы толком не знали, — скорее всего, с северных улиц города, очевидно желавшие наказать «выскочек из южной части». Когда мы вышли, один из них с наглым хохотком тут же отпустил грязное замечание насчет девушки Кена. Просто чтобы его спровоцировать и вызвать на драку. Тот моментально взъерошился и, хотя она, дернув его за рукав, попросила не обращать внимания, все-таки пошел к ним выяснять отношения. Конечно же зря, поскольку их было намного больше, они были готовы к любой подлости. Короче говоря, его тут же сильным ударом сбили с ног. Понимая, что нам сейчас меньше всего нужны проблемы, особенно в присутствии девушек, я сразу же схватил Конни и девушку Кена за руки и постарался втащил их обратно в вестибюль ресторана. Слава богу, они не очень возражали и быстренько вбежали внутрь. Тут Кен вскочил и яростно набросился на тех парней. Завязалась потасовка, но толком мне ее не удалось увидеть — кто-то здорово трахнул меня сзади по голове, и я практически тут же отключился. А эти трусливые подонки мгновенно попытались испариться. Не удалось. Все вдруг смешалось. Я сильно ударил кого-то между ног, кто-то шарахнул меня в живот... Ну и так далее и тому подобное. Мычание от боли, звуки ударов, а потом, потом кто-то дул мне в рот, пытаясь вернуть дыхание, кто-то сорвал с меня куртку, я схватил чью-то кисть руки, резко вывернул ее и услышал крик боли, затем послышались сирены полицейских машин, как всегда, собралась толпа зевак... Напавшие на нас парни, само собой, тут же исчезли, нас сначала хотели забрать в полицию, как виновных в беспорядках, но Конни, уж не знаю каким образом, все-таки удалось убедить их, что мы не виноваты. Короче говоря, нас отпустили.

Помню, как мы все громко хохотали в моей машине. Да так, что я чуть не врезался в грузовик. Когда мы наконец добрались до дому, мой левый глаз окончательно заплыл, как у нас тогда любили говорить, до полной неузнаваемости. А к тому времени, когда рассказы обо всем этом добрались до колледжа, их, то есть этих «крутых» подонков, оказалось уже по меньшей мере девять, причем пятерых из них мы с Кеном практически полностью вырубили. И мне даже стало чуть-чуть обидно, когда, глядя в зеркало, я заметил, что следы фингала под левым глазом проходят.

Воспоминания, воспоминания, воспоминания... В этом городе они преследовали меня чуть ли не на каждом шагу. Ладно, хватит. Кена я и так никогда не забуду. Пора возвращаться к реальности. Если за его столь внезапной и неожиданной смертью крылась какая-либо причина, то кому, как не мне, ее найти? Узнать или хотя бы попытаться выяснить, почему жизнь потеряла для него всякий смысл, почему во всех его последних письмах было столько внутренней боли, неуверенности, тревоги... Сначала Ники, затем Кен, потом всякие хитромудрости с нашим заводом, удары судьбы. Короче говоря, всего не перечислишь, и, значит, надо разбираться, причем как можно быстрее. Даже если деталей, как в известной «китайской головоломке», не так уж мало и при этом многие из них скрыты где-то в тени, чтобы как можно дольше нельзя было разглядеть их истинный цвет.