Девять граммов дури - Андрей Дышев Страница 12

Отец встретил Ковальского на лестничной площадке у лифта.

– Что случилось, папа? – спросил Миша. Голос его был спокойным, почти равнодушным. Он сразу догадался, что отец встречает его у лифта не потому, что дома что-то случилось; причиной необычного поведения отца могла быть только работа Миши в школьной лаборатории. Собственно, Ковальский невольно ждал от родителей или неприятных вопросов, или скандала.

– Ты почему пропускаешь занятия в институте? – спросил отец сдержанно.

Что-то утаить от отца – адвоката из юридической консультации – было практически невозможно. Отец даже безобидные вопросы умел задать таким образом, что попросту исчезала возможность дать не только лживый, но даже двусмысленный ответ.

– Ты же знаешь, папа, – устало ответил Миша. – Я готовлю школьников к олимпиаде… Мама пришла?

Но отец не удовлетворился ответом. Он продолжал стоять на площадке, загораживая собой вход в квартиру. Миша уже пережил тот возраст, когда отец имел над ним власть и мог внушить страх. Теперь Миша большей частью жалел его вместе с его попытками казаться строгим и грозным, но старался не конфликтовать, не слишком демонстрировать свою самостоятельность.

– Сын, я хочу знать, чем ты занимаешься в школьной лаборатории?

"И что это на него накатило? – подумал Миша. – Интуиция? Или кто настучал? А кто, кроме Хлыстуна, может знать, что именно мы делаем в лаборатории?"

– Папа, я занимаюсь тем, чем собираюсь заниматься всю жизнь, – ответил Миша и вздохнул.

Отец смотрел на сына исподлобья. Глаза его были полны недоверия.

– Я хочу знать правду, Михаил! – как можно строже произнес отец.

– Я тебе все сказал.

– Это ложь.

– Я хочу произвести слезоточивый газ, который Уголовным кодексом не запрещен… Теперь можно мне пройти?

– Михаил! Я тебя предупреждаю: если ты не перестанешь ходить в школу, то я вызову специальную комиссию, и она проверит все ваши реактивы. Все то, что не будет отвечать требованиям, я лично выкину на мусорную свалку.

– Хорошо, уговорил, – проворчал Миша. – В школу я больше не пойду. Только не забудь позвонить директрисе и объяснить, почему сорвана подготовка школьников к олимпиаде.

Миша заперся в своей комнате, отказался от ужина и до глубокого вечера сидел за столом под настольной лампой, читая "Трех мушкетеров". Голова раскалывалась от боли. Миша тер виски и мечтал о таблетке анальгина. Но выйти из комнаты он не мог, опасаясь снова встретить тяжелый взгляд отца.

Прошел седьмой день синтезирования метадона.

Наутро Ковальский и Хлыстун приступили к завершающей стадии. Они заперли дверь лаборатории, открыли настежь окно, включили вытяжку, зажгли горелки, установили штативы.

– Если твоя мать будет интересоваться, что мы здесь делаем, – произнес Ковальский, застегивая пуговицы халата, – скажи ей, что вырабатываем слезоточивый газ.

– Она не будет интересоваться, – ответил Андрей, выставляя на столе колбы с жидкостями. – Достань из морозильника "свидетеля", пожалуйста.

"Свидетелем" они называли ампулы с метадоном, которые передал Хлыстуну для сравнения Князь. Через несколько часов они завершили финальную операцию. На дне колбы выкристаллизовался темный порошок. Приблизительно тридцать граммов сухой фракции. Андрей смотрел на него, поворачивая колбу из стороны в сторону, и вытирал платком слезы – глаза невыносимо щипало от едких испарений.

– Бежать за бутылкой? – задумчиво произнес он. – Или не бежать?

Миша выкидывал в большой полиэтиленовый пакет коробки и баночки с отработанными реактивами и ставил посуду в мойку.

– Чего молчишь? – спросил Андрей.

– Прежде чем бежать, – ответил Ковальский, – надо убедиться, что у нас получилось именно то, что мы хотели.

– Все свойства этой дряни совпадают со "свидетелем", – напомнил Андрей.

– Физические свойства, – поправил Миша. Он затянул горловину пакета бечевкой. – Но нас больше интересуют фармакологические. Не так ли?

– Ты подводишь меня к тому, что мы, по примеру Марии Склодовской-Кюри, должны принести себя в жертву собственному детищу.

– Всякий уважающий себя изобретатель, создав что-то новое, обязан испытать его на себе, – сказал Миша. Он подошел к Андрею, взял у него колбу и поставил ее на стол.

– Спорная мысль, – усмехнулся Андрей. – А врач Гильотен испытал на себе свое детище?

– Вряд ли. Но имею в виду фармацевтов.

Андрей невольно поежился и, не скрывая своей нерешительности, спросил:

– Ты когда-нибудь наркоту пробовал?

– Нет, – спокойно ответил Миша и, вооружившись стеклянной ложечкой на длинной ручке, извлек из колбы и высыпал на препаратное стекло чуть-чуть порошка. Разделил поровну, пересыпал каждую часть на отдельный лист бумаги.

– Подожди, – взял его за руку Андрей. – А если, не дай бог…

– Промоешь мне желудок и вызовешь "Скорую".

– Нет, давай вместе, – решился Андрей и взял свою "порцию".

Они запили порошок водопроводной водой и после этого неподвижно сидели друг против друга несколько минут, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Ну? – первым не выдержал Андрей. – Ты как?

– Ничего, – ответил Ковальский и пожал плечами.

– И у меня ничего. Может, он получился слишком слабым?