Ночь на перекрестке - Жорж Сименон Страница 12

— Да, в большом замке на берегу Балтики. В очень печальном замке, который выделялся своей белизной среди неяркой зелени. Вы не знаете эту страну? Она мрачна. И все-таки подлинно прекрасна.

Взгляд ее словно стал тяжелее от внезапного прилива ностальгии, а по телу пробежала сладострастная дрожь.

— Мы были богаты. Но наши родители отличались большой строгостью, как, впрочем, большинство протестантов. Меня религия никогда не занимала, а вот Карл, он вдобавок ко всему и верующий. Не настолько, как его отец, который потерял все свое состояние из-за слишком большой честности и совестливости. В общем, мы с Карлом покинули родину.

— Три года назад?

— Да. И вы только подумайте — ведь моего брата ожидала карьера высокопоставленного сановника при дворе. А теперь, извольте видеть, он вынужден зарабатывать на жизнь, рисуя эскизы для каких-то жутких тканей. В Париже, в отелях второго или даже третьего разряда, где нам приходилось останавливаться, он чувствовал себя ужасно несчастным. А ведь у него и у наследного принца Дании был один и тот же воспитатель. В общем, он предпочел похоронить себя заживо здесь.

— А заодно и вас.

— Да. Впрочем, я привыкла сидеть взаперти. В замке моих родителей я тоже жила, как пленница. Меня изолировали от всех девушек, которые могли бы стать моими подругами: они, мол, слишком низкого происхождения.

Внезапно выражение ее лица изменилось.

— Считаете ли вы, что Карл стал… как бы это назвать?.. Ну, что он, в общем, стал ненормальным? — спросила она и подалась вперед, словно затем, чтобы лучше расслышать мнение комиссара.

— Вы опасаетесь, что… — удивился Мегрэ.

— Я так не сказала. Ничего не сказала. Простите меня, пожалуйста, но при вас хочется говорить. Не знаю, почему я прониклась к вам полным доверием… Так как же все-таки?

— Иногда он ведет себя странно, верно?

Эльза устало повела плечами, закинула ногу на ногу, тут же приняла прежнее положение, встала, на мгновение обнажив между полами пеньюара молодое тело.

— Что вы хотите услышать от меня? Теперь я уж и сама не знаю… После этой истории с автомобилем… Ну посудите сами: чего ради он стал бы убивать человека, которого даже не знал?

— Вы уверены, что он никогда не встречал Исаака Гольдберга?

— Да. Так мне кажется.

— А в Антверпене вы бывали вдвоем?

— Три года назад, следуя из Копенгагена, мы остановились там на одну ночь. Но нет! Мой брат на такое не способен, и если даже он в самом деле стал вести себя довольно странно, то я убеждена, что это скорее из-за аварии самолета, чем из-за нашего разорения. Знали бы вы, как он был красив! Он и сейчас хорош, когда вставит свой монокль. Но уже как-то по-другому, понимаете? Не представляю, как бы он стал обнимать женщину без этого кусочка черного стекла. Без этого неподвижного глаза, обрамленного красноватой кожей…

Она вздрогнула:

— Вот почему он прячется от людей.

— Но тем самым он прячет и вас.

— И что с того?

— Вы принесены в жертву…

— Что ж, таково назначение женщины, особенно сестры. Впрочем, во Франции дело обстоит не совсем так. У нас в Дании, как и в Англии, главную роль в семье играет старший сын, наследник имени.

Она разнервничалась, непрерывно курила, чаще и глубже затягивалась, расхаживая по комнате. Блики света падали на пунцовый пеньюар и словно угасали на нем.

— Нет, Карл не мог убить! Тут недоразумение. Вы ведь сами не верите в это, иначе вы бы его не выпустили. Разве что…

— Разве что?

— Хотя вы в этом, конечно, не признаетесь, но мне точно известно, что при отсутствии веских доказательств полиция иной раз выпускает подследственного на свободу для того, чтобы потом окончательно запутать его. В данном случае это было бы отвратительно.

Она раздавила окурок в фарфоровой чашечке.

— И зачем мы только поселились у этого злополучного перекрестка! Бедный Карл, как он хотел жить уединенно! А в действительности, комиссар, мы здесь менее одиноки, чем были бы в самом густонаселенном квартале Парижа. Прямо перед нами живут эти людишки, эти невозможные и сверхлюбопытные мелкие буржуа, которые шпионят за нами. Особенно она, напялив по утрам белый чепец или с криво привязанным шиньоном к вечеру. А там, чуть подальше, этот гараж… В общем, скажу так: здесь три группы, три лагеря на одинаковом расстоянии один от другого.

— Вы поддерживали какие-нибудь отношения с супругами Мишонне?

— Нет. Один раз он зашел к нам насчет страховки. Но Карл вежливо выпроводил его.

— А «гаражист»?

— Тот никогда здесь не появлялся.

— Скажите, это ваш брат захотел сбежать в воскресенье утром?

С минуту она молчала, наклонив голову. Щеки ее порозовели.

— Нет, — еле слышно произнесла она наконец и вздохнула.

— Значит, это вы предложили бегство?

— Да. Я не сразу смогла собраться с мыслями, обдумать наше положение. Чувствовала — схожу с ума при мысли, что Карл мог совершить преступление. Накануне он был так расстроен… Тогда я стала убеждать его…

— Он не поклялся вам в своей невиновности?

— Поклялся.

— Вы ему поверили?

— Не сразу.

— А сейчас?

Не торопясь, чеканя каждый слог, Эльза ответила:

— Я думаю, что, несмотря на все свои несчастья, Карл не способен совершить по собственной воле плохой поступок. Но послушайте меня, комиссар. Он, не-сомнению, вскоре вернется. И если он застанет вас здесь, то бог знает что подумает.

Она улыбнулась, и в ее улыбке, вопреки всему, была какая-то доля кокетства или даже вызова.

— Ведь вы будете его защищать, комиссар, правда? Вызволите его из этого неприятного положения, хорошо? Как бы я была вам благодарна!

Она протянула ему руку, и при этом жесте ее пеньюар слегка приоткрылся.

— До свидания, комиссар!

Он поднял с ковра свой котелок и прошел наискосок к двери.

— Можете опять запереть дверь, чтобы он ничего не заметил, — сказала Эльза.

Через полминуты Мегрэ спустился по лестнице, пересек гостиную с разностильной мебелью и вышел на террасу, залитую горячими лучами солнца.

По автостраде, жужжа, проносились машины. Мегрэ бесшумно закрыл за собой ворота.

Проходя мимо авторемонтной мастерской, он услышал насмешливый голос:

— В добрый час! А вы-то сами ничего не боитесь?

Это был г-н Оскар. Радостно возбужденный, он добавил с характерным парижским выговором:

— Ну вот что, комиссар. Решитесь же наконец зайти ко мне и выпить чего-нибудь. Господа из прокуратуры уже уехали. Так что не пожалейте потратить минутку на это дело.