Смерть эксперта-свидетеля - Филлис Дороти Джеймс Страница 12

– Это – кокколит, увеличенный в шесть тысяч раз.

– Это – что?

– Скелет микроорганизма, жившего в древних морях, на месте которых и отложился мел, использованный в этой замазке. Эти скелеты отличаются друг от друга – в зависимости от того, из какого карьера брали мел. По ним можно отличить один образец замазки от другого.

Бренда тогда воскликнула:

– Но он такой красивый!

Ученый сменил ее у окуляра и сказал:

– И правда, смотрится очень мило.

Однако Бренде уже тогда стало ясно, что сама-то она пыталась заглянуть на миллионы лет назад, в то время как ученый думал лишь о крохотном соскобе замазки с ботинка подозреваемого: этот след мог доказать, что подозреваемый и в самом деле насильник или убийца. И все же, подумала она тогда, его и это вовсе не волнует. Правильный ответ – вот все, что его заботит. И не имело смысла спрашивать его, не кажется ли ему, что все в жизни объединено единой целью, что животное – такое крохотное, не видимое невооруженному глазу – погибло миллионы лет назад в морских глубинах, а теперь усилиями ученых воскрешено, чтобы доказать вину или невиновность человека. Как странно, размышляла она, что ученые так редко бывают верующими: ведь сама их работа открывает им мир, такой замечательно разнообразный и в то же время такой единый и цельный. Известно было, что из сотрудников Лаборатории Хоггата только доктор Лорример регулярно посещает церковь. Интересно, можно будет у него спросить про Бога и кокколиты? Сегодня утром он был очень добр с ней, когда стало известно про это убийство. Он приехал в Лабораторию поздно, около десяти, и выглядел ужасно усталым – ведь он провел ночь на месте убийства. Он подошел к регистрационному столу взять личную почту. И сказал ей:

– Сегодня утром вам придется принимать вещдоки по первому для вас делу об убийстве. Не нужно из-за них расстраиваться, Бренда. Есть только одна смерть, которой следует бояться, – наша собственная.

Очень странно, что он так сказал. Странно, что выбрал такой способ ее успокоить. Но он, конечно, прав. И она вдруг обрадовалась, что инспектор Блейклок сам оформил всю документацию по делу об убийстве в меловом карьере. Теперь, если только правильно повести себя, владелица запачканных трусиков так и останется для Бренды неизвестной, безымянной, просто номером в серии экспонатов Биологического отдела, обозначенным на папке из желтоватого картона. Мысли ее нарушил голос инспектора Блейклока:

– Ты подготовила к отправке те заключения для суда, что мы с тобой вчера сверяли?

– Да, я их все в журнал занесла. Я хотела спросить у вас: почему все официальные показания для суда имеют шапку «Акт об уголовном судопроизводстве тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года, разделы два и девять»?

– Это установленный законом документ, подтверждающий полномочия на дачу письменных показаний при оформлении ордеров на арест или представляемых в Королевский Суд. Ты можешь посмотреть разделы два и девять в нашей библиотеке. До этого акта лабораториям приходилось, прямо сказать, ой как туго: ведь все показания судмедэксперты должны были давать устно! Но учти, те эксперты, которые обязаны поваляться в суде, до сих пор тратят значительную часть времени судебных процессах. Защита вовсе не всегда принимает научные доказательства. Это очень трудная часть работы, гораздо труднее, чем сам анализ: приходится стоять на свидетельском месте, в полном одиночестве, отстаивая результаты анализа при перекрестном допросе. Если ученый не может выстоять на свидетельском месте, вся работа, которую он так тщательно проделал за лабораторным столом, идет насмарку.

И Бренда вспомнила, что говорила ей миссис Моллет: водитель, убивший дочку Блейклока, был оправдан потому, что судмедэксперт сломался при перекрестном допросе. Что-то такое было связано с анализом кусочков краски от машины, обнаруженных на дороге. Как страшно, должно быть, потерять единственного ребенка. Вообще потерять ребенка. Наверное, это самое худшее, что может с человеком случиться. Неудивительно, что он такой молчаливый. Когда полицейские приходят и начинают свои громогласные шуточки отпускать, он только улыбнется им по-доброму, и все.

Она бросила взгляд на лабораторные часы на стене напротив. Десять сорок пять. Вот-вот появятся слушатели Курсов по расследованию на месте преступления. Сегодня у них лекция по сбору и хранению научных доказательств. Краткий период затишья скоро кончится. Интересно, что подумал бы полковник Хоггат, если бы мог сегодня посетить свою Лабораторию. И Бренда снова, далеко не в первый раз, взглянула на его портрет, висевший рядом с кабинетом директора. Даже со своего места в глубине зала она могла рассмотреть золотые буквы на раме:

ПОЛКОВНИК УИЛЬЯМ МЕЙКПИС ХОГГАТ КАВАЛЕР ОРДЕНА «КРЕСТ ВИКТОРИИ» ГЛАВНЫЙ КОНСТЕБЛЬ, 1894–1912 ОСНОВАТЕЛЬ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ ЛАБОРАТОРИИ СУДЕБНОЙ МЕДИЦИНЫ

Он стоял посреди комнаты, которая и до сих пор использовалась как библиотека; его румяное лицо, с усами и бакенбардами, казалось суровым под гордым плюмажем шляпы; туго затянутый мундир, весь в шнурах и медалях, украшен рядом золоченых пуговиц. Одна властная рука легко, словно пастырское благословение, возложена на старомодный микроскоп, блистающий медью. Но грозный взгляд его глаз устремлен вовсе не на это последнее достижение науки: он устремлен прямо на Бренду. И под этим осуждающим взглядом, призывающим к исполнению долга, она принялась за работу.