Тайник - Элизабет Джордж Страница 12

— Ты оскорбляешь всех. Семью, друзей. Всех, Дебора. И меня тоже.

И тут слезы, которые она так долго сдерживала, наконец пролились. Она прижала кулак к губам, словно понимала, каким ребячеством была ее реакция на разочарование. И все же он знал, она ничего не могла с собой поделать. В конце концов, Дебора — это просто Дебора.

«Она ужасно чувствительная крошка, не правда ли, дорогой?» — заметила однажды его мать с таким выражением, как будто близость к Дебориным эмоциям была сродни приближению к очагу туберкулеза.

— Мне это необходимо, понимаешь? — всхлипнула Дебора. — И если мне не суждено здесь ничего добиться, то лучше мне это знать, ведь должна же я иметь хоть что-нибудь в жизни. Понимаешь?

Тут он все-таки подошел и обнял ее, понимая, что слезы лишь отчасти вызваны тягостным вечером на Литл-Ньюпорт-стрит. Ему хотелось сказать ей, что все это совсем не важно, но он не желал лгать. Ему хотелось взять все ее проблемы на себя, но хватало своих. Ему хотелось сделать их совместную жизнь проще, но он был не в силах. Поэтому он просто взял и прижал ее к себе.

— Мне ты не должна ничего доказывать, — произнес он в ее упругие медно-рыжие пряди.

— Проще сказать, чем сделать, — ответила она.

Он едва успел набрать в грудь воздуха, чтобы ответить, что нужно жить так, будто каждый день — последний, а не бросать на ветер слов о будущем, которое никому не ведомо, как дверной звонок громко и протяжно зазвонил, точно кто-то снаружи навалился на него всем телом.

Дебора отошла от него и вытерла щеки, глядя на дверь.

— Наверное, Томми и Хелен что-нибудь забыли… Они ничего не оставили?

И она огляделась вокруг.

— Нет, по-моему.

Звон продолжался, пока не разбудил домашнего пса. Когда они подходили к двери, из кухни на полной скорости вылетела Пич, гавкая, как подобает разъяренному охотнику на барсуков, которым она, собственно, и была. Дебора подхватила извивающуюся таксу на руки.

Сент-Джеймс открыл дверь.

— Вы решили… — начал он, но тут же осекся, не увидев ни Томаса Линли, ни его жены.

Вместо них на верхней ступеньке стоял, привалившись к железным перилам, человек в черной куртке, со слипшимися от дождя волосами, в насквозь промокших джинсах, которые прилипали к его ногам. Щурясь от света, он обратился к Сент-Джеймсу с вопросом:

— Здесь живет…

И замолчал, увидев Дебору, которая с таксой на руках стояла позади мужа.

— Слава богу, — сказал он. — Меня, наверное, раз десять заворачивали. Я сел в метро на вокзале Виктория, но не в ту сторону, и понял это, только когда… Потом промокла карта. Потом ее унесло ветром. А потом я потерял адрес. Но теперь все. Слава богу…

С этими словами он вышел на свет и сказал:

— Дебс, Вот это, блин, чудо. Я уже начал думать, что никогда тебя не найду.

_________

Дебс. Дебора сделала шаг вперед, не веря своим ушам. Воспоминания о том времени и месте накрыли ее, как волна. И конечно, о людях. Она сказала:

— Саймон! Господи боже. Глазам своим не верю…

Но вместо того чтобы закончить мысль, она решила сначала убедиться в том, что все это реально, хотя и совершенно неожиданно. Протянув руку, она втащила незнакомца в дом.

— Чероки?

Первая ее мысль была о том, что брат ее старинной подруги просто не может стоять сейчас на крыльце дома. Убедившись, что это не обман зрения, что он и вправду здесь, она воскликнула:

— О господи, Саймон, это же Чероки Ривер!

Саймон пришел в некоторое замешательство. Он запер дверь, а Пич бросилась обнюхивать ботинки гостя. Видимо, они ей не понравилась, потому что она отпрянула и залаяла.

— Тише, Пич. Это друг, — утихомиривала собаку Дебора.

— Кто? — переспросил Саймон, взял на руки таксу и успокоил ее.

— Чероки Ривер, — повторила Дебора. — Ты ведь Чероки, правда? — спросила она у гостя.

Хотя она почти не сомневалась в том, что это он и есть, с их последней встречи прошло шесть лет, да и тогда, во времена их знакомства, они встречались всего раз пять или шесть. Не дожидаясь ответа, она продолжила:

— Пойдем в кабинет. Там огонь горит. Господи, да ты насквозь мокрый. Что у тебя с головой, порезался? Как ты сюда попал?

Она подвела его к оттоманке у огня и заставила снять куртку. Та когда-то была непромокаемой, но те времена давно прошли, и с куртки лились на пол реки воды. Дебора развесила ее у огня, и Пич тут же бросилась ее обнюхивать.

Саймон задумчиво повторил:

— Чероки Ривер?

— Брат Чайны, — уточнила Дебора.

Саймон посмотрел на гостя, которого начинала бить дрожь.

— Из Калифорнии?

— Да. Чайна. Из Санта-Барбары. Чероки, что, черт возьми… На, держи. Да садись же. Пожалуйста, садись к огню. Саймон, у нас одеяло есть? А полотенце?

— Сейчас принесу.

— Побыстрее! — поторопила Дебора, потому что освобожденный от куртки Чероки трясся, как человек, у которого вот-вот начнутся конвульсии.

Его кожа так побледнела, что приобрела какой-то синюшный оттенок, а зубы выбивали дробь и даже прорвали кожу на губе, так что кровь закапала на подбородок. И это не считая довольно неприятного пореза на виске, осмотрев который Дебора заметила:

— Тут нужен пластырь. Что с тобой стряслось, Чероки? Тебя что, ограбили? — И тут же добавила: — Не надо, не отвечай. Сначала я дам тебе чего-нибудь согреться.

Она метнулась к старому столику на колесиках, который стоял у окна, выходившего на Чейни-роу. Там она налила в стакан чистого бренди и вернулась с ним к Чероки.

Тот поднес стакан к губам, но его руки тряслись так сильно, что стакан просто стучал о зубы и большая часть бренди пролилась на черную футболку, которая была такой же мокрой, как и вся его одежда.

— Черт. Прости, Дебс.

То ли его голос, то ли состояние, то ли напиток, пролитый на футболку, снова возбудили подозрения Пич, которая оторвалась от изучения его куртки и залаяла.

Дебора шикнула на таксу, но та не успокоилась, пока хозяйка не выволокла ее из комнаты и не отправила на кухню.

— Воображает, что она доберман, — с кривой усмешкой сообщила Дебора, вернувшись в комнату. — Когда Пич рядом, смотри в оба.

Чероки усмехнулся. Но тут его страшно затрясло, и бренди, который он держал в руках, заплескался в стакане. Дебора опустилась на оттоманку рядом с ним и обняла его за плечи.

— Извини, — сказал он. — Я что-то совсем расклеился.

— Не надо извиняться. Пожалуйста.

— Я долго бродил под дождем. Налетел на сук там, у реки. Думал, кровь перестала течь.