Мышеловка на три персоны - Наталья Александрова Страница 12

— Но ведь тот топор не висел на стене, — напомниласледователю Ирина, — Валентин Петрович только вчера привёз его из Африки!

— Это неважно, — отмахнулся следователь,по-прежнему глядя только на Катю, — это образ, метафора…

— Образное выражение, — проговорила Костикова,недовольно поглядев на Ирину, которая посмела прервать речь обожаемого шефа.

— Я не имел в виду этот конкретный топор, —продолжил тот, окинув взглядом экзотическое убранство прихожей, — я имел ввиду все эти топоры, копья и прочие орудия убийства…

— Это вовсе не орудия убийства, — робко вставилареплику Катя. — Это африканские народные изделия, образцы прикладногоискусства… результаты этнографических экспедиций…

— Я понимаю, Екатерина Михайловна, ваше естественноежелание защитить близкого человека, — мягким, воркующим голосом ответил ейВасилий Иванович. — Я очень хорошо понимаю и даже преклоняюсь… но я хочуоткрыть вам глаза! Он недостоин вас, он преступник, правонарушитель! И уверяювас, очень близко находится другой человек, который способен высоко оценитьваши многочисленные достоинства!

— Он не преступник! — горячо воскликнулаКатя. — Он достоин! И он ни в чем не виноват!

— Катька, — удивлённо прошептала Ирина на ухоподруге, — кажется, следователь в тебя влюбился! Влюбился с первоговзгляда!

— Да иди ты, — отмахнулась Катерина, но немедленнозалилась румянцем.

— А что, — начала Ирина, чтобы заполнить неловкуюпаузу, — уже установлено, что пострадавшая… то есть потерпевшая убитаименно этим топором?

— Результаты экспертизы ещё не готовы, — ответилВасилий Иванович с некоторым смущением, — но они будут готовы в самоеближайшее время. И я в них нисколько не сомневаюсь. Конечно, техника,поставленная на службу следствия, очень важна, но ещё важнее маленькие серыеклеточки! — И он выразительно постучал себя пальцем по темени.

— Да, вот ещё что, — продолжила Ирина, несобираясь сдаваться, — кажется, время убийства установлено?

— Достаточно точно, — гордо сообщил ВасилийИванович, — по словам осмотревшего труп медицинского эксперта, смертьнаступила не ранее тринадцати часов двадцати минут, а свидетельница засталаподозреваемого над трупом в четырнадцать часов шесть минут. Так что всевписывается в эти рамки, ошибка не может превышать сорока шести минут…

— Но тогда все в порядке! — радостно воскликнулаИрина. — Валентин Петрович… подозреваемый невиновен!

— Валик не виноват! — поддержала подругу Катя.

— Почему вы так думаете? — насторожённо спросилследователь, внимательно оглядев подруг.

Да потому, — ответила Ирина, как более уравновешенная издравомыслящая, — что в это время профессор Кряквин ещё был в самолёте!Его самолёт приземлился только в четырнадцать часов пятьдесят минут! Мы этознаем точно, потому что были вчера в аэропорту! Ваша замечательнаясвидетельница ошибается, и надо ещё выяснить, в чем причина этой ошибки и непричастна ли она сама или её близкие к вчерашнему убийству!

Ирина замолчала, чрезвычайно довольная своим эффектнымвыступлением, особенно его концовкой. Она посмотрела на следователя, чтобыоценить, какое впечатление на него произвели её слова.

Его лицо Ирине не понравилось.

Следователь усмехался.

— Вы вчера были в аэропорту? — переспросил он.

— Да, — подтвердила Ирина без прежнего энтузиазма.

— Встречали Валентина Петровича?

— Ну да!

— И как — встретили?

— Нет, — тихо ответила Ирина, чувствуя, как почвауходит у неё из-под ног.

— И не удивительно, — проговорилследователь, — потому что профессора Кряквина на борту этого самолёта небыло.

— Как — не было? — едва выговорила Иринапересохшим от волнения ртом.

— Как — не было? — повторила за ней Катя ссовершенно другой интонацией, не предвещающей ничего хорошего.

Простите, Екатерина Михайловна, что вынужден огорчитьвас, — следователь снова обращался только к Кате, — но мы,естественно, выяснили, был ли Валентин Петрович Кряквин среди пассажироввчерашнего рейса Марсель — Петербург. Я знаю, что многие люди без должногоуважения относятся к работникам следствия, недооценивают наши способности ипрофессионализм…

— Недооценивают! — подхватила Костикова,молитвенно сложив руки и глядя на шефа, как на божество.

— Но тем не менее мы стараемся делать все, что в нашихсилах! — продолжил Василий Иванович и для верности ударил трубкой поафриканскому барабану. Барабан ответил ему долгим гулким звуком.

— Так вот, Валентина Петровича не было среди пассажироввчерашнего рейса! — повторил следователь, как бы забивая ещё один гвоздь вкрышку гроба, в котором он хоронил Катину счастливую, хотя и непродолжительнуюсемейную жизнь. — Валентин Петрович прилетел в Санкт-Петербург днёмраньше, позавчера! Это достоверно установлено по документам авиакомпании.

— Как — позавчера? — растерянно переспросилаИрина.

— Как — позавчера? — повторила за ней Катя ссовершенно другой интонацией. — Где же он был все это время?

— К сожалению, нам это пока неизвестно, — соттенком лёгкой горечи ответил Василий Иванович. — Ваш муж не отвечает наэтот вопрос, замыкается в себе и не идёт на контакт со следствием…

Дайте мне свидание! — воскликнула Катерина не своимголосом. — Мне он на этот вопрос ответит! Пусть только попробует неответить! — И её глаза загорелись незнакомым, нехарактерным длядобродушной Кати огнём.

— К сожалению, пока не могу, — с грустным вздохомответил следователь. — Для вас, Екатерина Михайловна, я готов сделать всечто угодно… кроме нарушения должностной инструкции. На начальном этапеследствия свидания с родными и близкими не разрешаются. В целях сохраненияинформации.

— Какой информации? — осведомилась разочарованнаяКатерина.

— Следственной, — лаконично ответил ей ВасилийИванович и повернулся к своей ассистентке:

— Пойдём, Костикова! Я осмотрел место, гдесформировалась личность подозреваемого, и составил для себя его психологическийпортрет! Теперь осталось только подключить маленькие серые клеточки!

— Привет собаке! — крикнула Ирина в спинуследователю.

— Собаке? — Василий Иванович остановился и удивлённооглянулся на неё. — Какой собаке?

— Разве у вас нет собаки? — с невинным видомпроговорила Ирина. — Породы бассет-хаунд!

— Нет у меня никакой собаки! — ответил Килькин снеожиданной обидой.