Досье на адвоката - Наталья Борохова Страница 12

– Стой рядом, – рявкнул сержант. – Не затаптывай место происшествия и не хватай руками вещдоки.

Через полчаса от группы людей в форме отделилась массивная фигура какого-то мужчины. Важная осанка, брюшко и суетливо снующие вокруг людишки не оставляли сомнений. Это был начальник, и, по всей видимости, крупный. Степенной походкой он подошел к Климову.

– Ну, что тут? – осведомился он.

– Да вот гражданин нашел кое-что, – заторопился с объяснениями сержант. – Предположительно это имеет отношение к происшествию.

– Очень хорошо. Где криминалист?

Подбежал лысоватый мужичок с чемоданчиком – и через минуту картонная иконка и бумажник перекочевали в пластиковые пакеты.

– Итак, упаковываем все аккуратненько и отправляем на исследование, – прокомментировал действия криминалиста мужчина с брюшком. – Ну как, засняли?

Этот вопрос был адресован уже фотографу, фиксировавшему на пленку осмотр места происшествия.

Настал черед Климова.

– Ну что же, товарищ! – торжественно произнес начальник. – Благодарим за бескорыстную помощь и сотрудничество.

Все! У растерявшегося Климова никто из присутствующих не удосужился даже уточнить некоторые небезынтересные детали. Фамилия и имя, а также место жительства добровольного помощника милиции оказались почтенной милицейской публике безразличны, как, впрочем, и то, что делает он на месте преступления. Его отпустили, помахав на прощание ручкой.

Зато сыщики провели поквартирный обход нескольких четырнадцатиэтажных домов, расположенных в радиусе километра от места происшествия. Информации было собрано много, но она не имела ни малейшего отношения к ночному убийству. Так, например, пудель восьмидесятилетней бабули выл на луну, чувствуя покойника. Дворовый пьяница Колян куда-то пропал аккурат в вечер трагедии, что рождало нехорошие подозрения местных старушек о его возможной причастности к громкому убийству. Кто-то слышал звон разбитой посуды, кто-то выстрелы… Ничего утешительного для доблестных сыскарей.

Дело на глазах возмущенной общественности могло превратиться в очередной «висяк». Но тут пришли результаты экспертизы… На картонной иконке и бумажнике были обнаружены отпечатки пальцев. Думаете, кого? Правильно, того самого добровольного помощника милиции! Пропустив результаты дактилоскопии через компьютерную поисковую систему, сыщики без труда установили его данные. Им оказался Климов Алексей Александрович. Сгубило беднягу то печальное обстоятельство, что он уже попадал в поле зрения правоохранительных органов и, стало быть, пальчики ему в свое время откатали.

Зря бедняга кричал о своей невиновности, кто бы его стал слушать! Есть данные дактилоскопии, и точка! Найденные вещи принадлежат убитой, стало быть, брать их в руки мог только маньяк.

В довершение всего этого безумства из квартиры Климова была изъята кое-какая одежда. И вот ужас! На брюках подозреваемого нашли несколько джинсовых волокон, идентичных тем, которые имелись на сумочке жертвы. Напрасно бедный Алексей Александрович говорил что-то о том, что эти брюки он не надевал с прошлого лета и что джинсовой одежды в его доме – пруд пруди! Дело оставалось за малым – убедить Климова, что он все-таки виноват и страшно раскаивается в содеянном.

Как имела возможность увидеть Елизавета Дубровская, это правоохранительным органам удалось. Пусть для осуществления благородной задачи потребовалось сделать некоторое внушение несознательному Климову. Но в конце концов цель оправдывает средства!

…Несмотря на то что в конце тоннеля забрезжил свет и в деле Климова появились хоть какие-то обнадеживающие моменты, праздновать победу было еще рано. В этом Елизавета смогла убедиться очень быстро. Отдавая в руки следователя Вострецова письменное ходатайство о проведении в отношении ее подзащитного медицинского освидетельствования, Дубровская, конечно же, не надеялась на чудо. Но по крайней мере она ожидала, что сумеет смутить рыжего наглеца и поставит его в затруднительное положение. Происхождение кровоподтеков на теле Климова необходимо будет объяснять, и здесь вряд ли поможет сказочка про падение с нар. Но через пару дней Игорь Валентинович, ехидно улыбаясь, передал ей в руки какие-то бумаги.

– Что это? – спросила она.

– Уважаемая Елизавета Германовна, – торжественно произнес следователь. – После нашей последней встречи, когда от вас поступил тревожный сигнал о состоянии здоровья вашего… нет, нашего подопечного, я, признаюсь, не спал всю ночь! Я все думал, как же так получилось, что вверенная нам хрупкая жизнь бедняги Климова оказалась под угрозой? Неужели в наших следственных изоляторах такие непрочные спальные места? Неужели так сложно обезопасить каждого заключенного специальным предохранительным бортиком, чтобы он, потеряв во сне бдительность, не свалился ненароком на пол и не расшиб себе нос? Вы согласны со мной, Елизавета Германовна?

Темно-карие глаза Дубровской давно уже стали угольно-черными. Ей казалось, что через мгновение у нее, как у сказочного Змея Горыныча, изо рта повалит едкий дым. Она испепеляла Вострецова взглядом, но толстокожий следователь был неуязвим.

– Давайте не будем разыгрывать комедию! – Ее голос даже охрип от негодования. – Вы видели телесные повреждения Климова? Я, конечно, не специалист, но следы, оставшиеся после применения резиновых дубинок, разглядела. Кажется, я просила вас провести освидетельствование, а вы мне что даете? – Она потрясла печатными листами перед носом Вострецова.

Тот изобразил вид примерного первоклассника, взял из рук Дубровской бумаги и с выражением прочитал:

– «Рапорт. Составлен пятого июля сего года… Обвиняемый Климов А.А., содержащийся под стражей в учреждении СИ 70/4, неоднократно нарушал режим, что выражалось… Это вам неинтересно. М-м-м, вот!., так, пятого июля, не подчинившись законным требованиям работников оперчасти Галиулина, Мешкова, Корыстина и Фролова, производящих досмотр всех лиц, находящихся в камере номер сто двадцать, отказался добровольно отдать им четки. На уговоры и предупреждения реагировал агрессивно. В результате к Климову АА. были применены спецсредства в виде резиновых дубинок. О случившемся своевременно было доложено начальнику следственного изолятора. Действия Галиулина, Мешкова, Корыстина и Фролова были признаны законными и обоснованными…»

Он победно взглянул на Елизавету:

– Вопросы есть?

– Конечно. Что такое четки?

– А это, уважаемая… пардон! Елизавета Германовна, по-вашему, по-женски, такие бусинки на ниточке, которые заключенные катают из хлебного мякиша. Люди религиозные используют сей предмет для отсчитывания поклонов во время молитвы. Наши же заключенные в массе своей безбожники, крутят этот шнурок в руках просто из баловства. Нервы себе успокаивают.

– Да я десятки раз видела эти шнурки у подсудимых в зале заседаний! – воскликнула Елизавета. – Насколько я помню, ни суд, ни конвой ничего против этих вещей не имели. Какая была необходимость четырем здоровым лбам из изолятора отбирать эти бусы у худощавого, доведенного до ручки Климова? Что, важнее дела не нашлось?