Ведьмы Холодного острова - Дмитрий Агалаков Страница 12

Даже Юля и Георгий слышали, как трещал на крючке вытянутый карась, пытаясь сорваться, и как теперь он размашисто бьется на дне лодки.

— Так жить карасик хочет, — усмехнулся мужчина. — А ведь точно как поросенок! Как хрюшка. Маленькая хрюшка!

— Отец и дочка, — прошептала Юля. — Деревенская идиллия.

— Точно, — усмехнулся Георгий. — Пошли? Чего подслушивать?

Но голос девочки остановил их:

— Папка, а ты обещал рассказать, как хрюшку зарезать. Помнишь? Чтобы правильно было.

— А не рано тебе? — В голосе звучала ирония.

— А чо рано-то? Самый раз! — возмутилась девочка. — Я уже взрослая!

— Да какая ж ты взрослая, если карася вытащить не можешь?

Отец по-родственному тепло подшучивал над ней, не без удовольствия.

— Так то карась, папка! Он в воде плавает. Поди пойми, чо он себе думает. А ты обещал. Про хрюшку. Говорил, нож очень острый нужен.

— Нужен, и еще какой острый!

— Ну расскажи, расскажи, а то сейчас удочки брошу в воду и утоплю!

— Так они не тонут.

— А я садок отрежу, он железный, потонет. С карасями противными.

— Какая же ты строптивая у меня!

— А вот такая!

— Ладно, ладно, расскажу, — сдался отец. — У нас как раз время для перекуса. Будешь яблоко?

— Давай.

Зашуршал пакет.

— На.

Хрустнуло яблоко, укус был жадным. Девочка громко и сочно зачавкала.

— Утрись, по подбородку течет.

— Да лана.

— Как хочешь. Хрюшку зарезать — не курицу, — особым тоном заговорил мужчина. — Хрюшка, как собака, все понимает. Ученые доказали. Чует все. Заранее. — Его голос далеко разносился над камышами и водой. — Ты ее кормишь и поишь, в глазенки ее смотришь, а она в твои, верит тебе. Она ведь тебе как ребеночек, ты ведь ее сам вынянчил. Иных из соски кормил, пока поросяти были. Говорил с ними.

Юля поймала взгляд спутника.

— Как трогательно, — прошептала она.

— Даже чересчур, — согласился Георгий.

— А у тебя для нее уже ножик припасён, — продолжал рассказчик. — Так вот, свинку надо денек не кормить перед забоем…

— Почему? — вопросила девочка.

— Почему? — тихо спросила Юля у своего друга.

— А ты профессионала послушай, — Малышев кивнул на камыши.

— Так надо, — ответил профессионал. — Мяско лучше будет, потому что желудок у свинки очистится. Пусть поголодает родимая. Тут и другой плюс: голодной она за кормом охотнее из хлева выйдет. Ты ведь ее забивать на глазах у других свиней не будешь. Тут такой визг начнется! Они ж все решат, что пришли по их души. И силой из свинарника тащить ее нельзя — все поймет. Всех взбаламутит. Ну так вот, не покормил ты свинку денек, а лучше все сутки, а потом ей под нос миску со жратвой, да повкуснее. И на выход. Вот как мы рыбку ловим. Прикормом, стало быть, выманивай окорок на ножках.

— Прям передача «Ребятам о зверятах», — поморщилась Юля.

— И свинка пойдет за тобой, — продолжал опытный отец. — А тут у тебя помощник должен быть.

— Помощник? — спросила девочка.

— Да, которого свинка тоже знает, чтобы не волновать ее лишний раз. Видишь ли, дочка, хрюшки ведь умные и все чуют, только до последнего часа и минуты не верят, что хозяин, который так о них заботился, — голос рассказчика стал задушевным, — кормил и поил, сон их берег, сейчас резать их будет. Ну, как свиней прямо! — вдруг мелким смехом залаял он.

— Ой, папка! — покатилась девочка. — Ну, ты шутник! А дальше?

— А дальше самое главное. Вывел ты ее за миской. А у твоего напарника в руке топор, да побольше.

— Голову рубить?! Свинюхе?!

И так у нее это получилось искренне, что и отец ее хохотнул, и Юля рот зажала ладонью, чтобы не рассмеяться. А Георгий, сам давясь смехом, прижал Юлю к себе и зашипел ей в темечко: «Тсс!»

— Да нет же, не голову рубить! Какая ты! Заведи ее туда, где ты и прежде свинят бил. Поставь миску перед ней. Сразу свинью зарезать нельзя. Ткнешь ее в бок — она, раненая, понесется по двору, всех еще сама посшибает, если крупная. И вот тут твой товарищ должен не промахнуться; пока свинка ест, он ее обухом топора по темени — бац! — Последовал громкий хлопок, от которого несколько птиц выпорхнуло из деревьев и стрекозы взвились над камышом. Разве что круги не пошли по озеру.

— Ой! — испуганно вскрикнула дочка.

— Вот тебе и ой, дуреха. Оглушить ее надо! А можно и два раза садануть. Или три. И пока свинка обмякла, валить ее нужно на правый бок вам обоим.

— А где же нож-то, папка? Каким резать свинку будешь?! Тот самый, острый!

— А в голенище сапога нож, дочка!

— А-а!

— Вот тебе и а-а!

— Так ты не сказал, что в сапогах будешь!

Кажется, она готова была обидеться, что от нее утаили такую важную подробность расправы над животным.

— А я на закуску оставил. Чтоб интереснее слушать было!

— Какой ты хитрый!

— Такой вот. Ты слушай, дуреха, все ты перебиваешь. Твой подручник левую переднюю ногу у свинки высоко поднять должен, а ты ладонь к ее телу приложить и послушать, где сердце. Тут не ошибешься. Оно у свинёнков, которых забивают, так и выпрыгивает.

— От страха?

— От чего ж еще! — в который раз мелким лаем рассмеялся рассказчик. — Не от радости же! А потом ты ей ребрышки посчитать должен…

— А зачем, папка?

— А затем, что бить нужно у третьего или четвертого ребра, там хрящиков много, вот через них и надо всадить нож. Хрысть! Чтобы ты свинку не намучил, а она тебя. А промахнешься, очнется она от боли, поймет, что убивают ее родители, и тогда всем достанется. На орехи!

Слушая откровение опытного свинобоя, Юля спрашивала глазами: ну, где еще такое услышишь?

— Сельские жители, — тихонько усмехнулся Георгий. — Простые нравы.

— Ну что, заморили червячка? — спросил заботливый отец. — Будем дальше рыбку ловить?

— Ага, будем, — откликнулась дочка. За камышами вновь поднялась удочка. За ней вторая. — Моего-то червячка съели небось давно.

Юля взяла спутника за руку: пора было уходить.

— Папка, а теперь расскажи, как хрюшку на куски разделить, — снова раздался голос дочки.

Юля перехватила взгляд Георгия, покачала головой: мол, радиоспектакль продолжается. Георгий кивнул.

— Ну, папка, — продолжала девочка, — как надо, чтоб по кусочкам-то. Правильно чтобы. Туда тот кусочек, сюда этот.