В тихом омуте - Виктория Платова Страница 12

…А потом и сама Венька перекрасилась в темно-рыжий.

Но я бы даже не заметила этого, если бы не Фарик. Фарик, скоторым она приехала в ту февральскую ночь, когда мы решили написать забойнуюкриминульку и продать се по сходной цене. Фарик довольно часто приезжал вБибирево, в отличие от Марика, почти исчезнувшего с моего горизонта посленеудачной сцены соблазнения.

– Ты видишь, что с собой эта дрянь уделала?Покрасилась! – с порога заявил мне Фарик и на секунду застыл, рассматривая мойсобственный, так похожий на Венькин, цвет волос. – По-моему, это сговор! У васпоявилась униформа, а, девчонки?

– Конечно, мы же играем в одной команде! Только это неуниформа, а унисекс. Сейчас модно в Европе. Слушай, Мышь, мне сейчас этотузбек, – Венька ткнула Фарика в бок, – потрясающую историю рассказал!..

Я не удивилась – все, через одну, истории Фарика былипотрясающими – от банальной бытовой поножовщины до рафинированного заказногоубийства. Фарик рассказывал леденящие душу подробности с веселым цинизмом, чтопридавало любой смерти почти балаганный характер. Смерть в изложении Фариказатягивала и была нестрашной. Смерть в изложении Фарика казалась бездарнойстатистикой, сующей свои коротенькие банальные реплики невпопад.

И когда Фарик после двухчасового сидения на кухне тактичноотправился в туалет – отлить безмерное количество баночного пива, которое мыпили в ту ночь, – Веньке пришла в голову счастливая мысль: записать только чторассказанную кровавую страшилку именно в ключе Фарика – разухабистом, циничноми безумно смешном.

Для подобного стиля я была тяжеловата, мне хваталоиронического взгляда на мир, и я решила просто слепо скопировать Фарика. Мневсегда удавалось копировать кого бы то ни было.

Удалось и сейчас.

Через месяц был готов сценарий, сдобренный юмором Фарика,Венькиной страстью и прошитым автоматными очередями телом и вполнепрофессионально записанный мной.

Венька назвала его по-идиотски: “К, истории двойногоубийства на Плющихе”. Но тем не менее сценарий был со свистом принят каким-тополубезумным продюсером-азербайджанцем и сразу же запущен в производство.

Мы с Венькой подписали отдающий липой договор, получили наличныеи отправились на Алексеевскую.

* * *

…Там нас уже ждали водка, икра, плов и Фарик с Мариком.

– Сюрприз! – крикнула с порога Венька. – Знакомьтесь,это Мышь, она классные сценарии пишет, просто гениальные.

Фарик и Марик явно не ожидали моего появления и сразупомрачнели. Их неудовольствие было столь очевидным, что мне сразу же захотелосьнапиться.

Я так и сделала – надралась вусмерть и отключилась. Я дажетолком не рассмотрела их огромную, похожую на футбольное поле комнату,заставленную диким количеством оплывших свечей; ни кровати, ни дивана не быловообще – только мягкие маты, усыпанные лепестками. Цветов было море – розы ихризантемы.

Только розы и хризантемы.

И больше ничего.

…Я проснулась среди ночи – голова раскалывалась, шея затекла– меня, как тряпичную куклу, сунули в огромное кресло. Я проснулась от голосов– яростно-тихих, осуждающих, требующих, молящих.

Скрытая в них страсть так испугала меня, что я даже нерешилась открыть глаза, лишь слегка разлепила их; я подсматривала в щелки век,как в замочную скважину.

Они – все трое – были в противоположной стороне комнаты уокна. Венька сидела на матах, совершенно недосягаемая в свете уличного фонаря.Недосягаемая для меня и несчастных мальчиков, обложивших ее, как волчицу.

Солировал Марик:

– Это предательство, как ты не поймешь?! Ты пытаешьсябыть похожей на эту свою Мышь, на это пустое место… С ней ты предаешь всех нас…Всех четверых… Мы же поклялись… Ты сама заставила нас поклясться! Ты сказала,что так будет всегда!..

– Сказала, а теперь передумала, – пропела Венька. Марикзанес руку для удара, но Фарик перехватил ее.

Возникла внезапная мальчишеская драка, кончившаяся черезминуту обоюдно разбитыми носами.

– Пусть она уйдет, – теперь уже спокойно сказал Марик,слизывая кровь.

– Скорее вы уйдете, – дразнила их Венька.

– Слушай, она ничего нам не сделала… Но ты же нехочешь, чтобы мы ее возненавидели только потому, что она стала иметь какое-тоотношение к тебе?..

– Скорее я вас возненавижу, – Венька упрямилась; мневдруг стало страшно – и от их ненависти, и от ее защиты, в которой я ненуждалась.

"Стервецы маленькие, молокососы – куда ты тольковлезла. Мышь, встань сейчас же и скажи: “Общий приветик, исчезаю из вашейплебейской жизни навсегда…” или что-нибудь другое в этом роде.

Но, пока я подбирала “что-нибудь другое в этом роде”, Марикпроцедил сквозь зубы:

– Может, того? Убрать ее? Нет человека – нет проблемы.

– А может, того… Убрать меня? Нет человека – нетпроблемы. И вы свободны, мальчики!

Теперь не выдержал Фарик – он ударил Веньку наотмашь, хорошозаученным жестом; это уже было похоже на ритуал.

– Сейчас еще врежу, если не прекратишь этосумасшествие!

– А мы уже давно сошли с ума. С тех пор, как впаялись вэтот проклятый грузовик. Или нет?! Фарик снова поднял руку.

– Лежачего не бьют, – в лицо ему засмеялась Венька. Онавытянулась на матах и начала мучительно медленно расстегивать пуговицы нарубахе. – Может быть, поможете беззащитной одинокой девушке?

Их не надо было просить дважды – я видела, как спадаютрубахи с их крутых, почти одинаковых плеч; я слышала, как щелкают языки ихремней, как нетерпеливо рвутся “молнии” на джинсах…

Мальчики рухнули в Веньку, как в пропасть; они накрыли ее,как волны, – я помнила эти волны моего южного причерноморского детства: тебянакрывает с головой и нечем дышать… Должно быть, Веньке тоже нечем было дышать,и она застонала. Мальчики повторили ее, как эхо. Их волосы спутались, их телапереплелись, и я впервые подумала о том, как они красивы. И я впервые подумалао том, что такими красивыми, почти совершенными, они могут быть только втроем –наконец-то собранные детали, наконец-то сложенная мозаика…

И, когда Венькина голова победно вознеслась надобессиленными, выпотрошенными телами мальчиков, я вдруг увидела ее широкораскрытые глаза – всего лишь отражение моих раскрытых глаз. Наши взглядывстретились – и она улыбнулась мне.

…Мне даже не пришлось возиться со входным замком – дверьоткрылась легко; эта квартира, этот чужой закрытый самодостаточный мирвыталкивали меня, гнали прочь.

Я добралась домой под утро, сложила Венькины вещи в кучу,вытащила их в прихожую и здесь же, возле них, заснула тяжелым сном.