Темное сердце. Убийство, которое не считали преступлением - Йоаким Палмквист Страница 12

– Он всегда много работал, был очень занят. Даже когда заезжал меня навестить, всегда на самом деле направлялся куда-то еще, – рассказывала Стина. – Чаще всего ехал из Стигтомты, где бывал по делам, обратно в Кальмар.

Йоран вел дела с двоюродным братом Хоканом. Какое-то время у них была общая собственность в Кальмарском лене, правда, к 2010 году они ее разделили. А в 2011 году встречались и подолгу разговаривали. Они пытались восстановить отношения, как описывала это двоюродная сестра Йорана Ингела Гульстранд. Йоран казался одиноким, ему не с кем было пообщаться. Когда полиция осенью 2012 года стала спрашивать Хокана, тот ответил, что ничего не слышал о брате уже полгода.

Ингела и сама не видела его около десяти лет. Она говорила, что у него вообще не было какого-либо круга общения ни в Кальмаре, ни в Стигтомте.

– У Йорана почти не было друзей, во всяком случае, он никогда о них не говорил. Был только приятель в Стокгольме.

Этот приятель, Родни Альстранд, наверное, единственный, кого хотя бы с натяжкой можно назвать его другом. Жизнь свела их два раза, в разных ситуациях. Они познакомились в начале 1970-х, когда Йоран был в отношениях с сестрой Родни, с которой встретился в сельскохозяйственной школе. Но все закончилось, а Йоран и Родни не виделись до конца 1980-х. Тогда Родни искал землю, чтобы выращивать овес для заготовки овсяных кормушек, которые в Рождество выставляют на улицу для маленьких птичек. Он связался с Лундбладами, взял в аренду несколько гектаров земли и снова встретил старого приятеля.

– У Йорана и его отца была недвижимость в Стокгольме, к тому же в 1990-е он поставлял туда курительные трубки и обычно заезжал ко мне в гости в Сёдертелье. Поставки были раз в полгода, и иногда возникали вопросы с недвижимостью в Мэлардалене. Мы виделись, когда у него было время, пропускали по стаканчику, веселились и смеялись.

Родни рассказал, что они созванивались где-то раз в несколько месяцев. А чаще всего Йоран просто появлялся без какого-то особого предупреждения. Казалось, так он и жил, особенно ничего не планируя, на случай если дела пойдут не так. И в то же время не отличался общительностью.

– Он часто приходил к нам на кофе, обедал со мной и моей женой, – рассказывал Даниэль Эриксон, квартиросъемщик Йорана в Стигтомте в 2000-е годы. – Но никогда не приглашал к себе. Такой вот был человек.

Родни вспоминал, что у друга была непростая жизнь.

– Делами управлял отец. Йоран не мог общаться с кем хотел. Это касалось и девушек – в этом вопросе тоже командовали родители. Я был удивлен, когда он привез жену из-за границы. Наверное, получил на это разрешение.

Даже Родни считал Йорана сдержанным, тот никогда не обсуждал свои планы. А еще в последние годы перед исчезновением был очень одинок:

– Он казался обеспокоенным тем, что у него нет женщины, хотя не говорил ничего конкретного. Но складывалось впечатление, что жить одному не хотелось.

Йоран заботился о семье, даже если это было необязательно. Когда старшая дочь Ирины окончила учебу в Линчёпинге, он помог ей с жильем, купил квартиру в Норчёпинге и сдал ей в аренду, хотя она и не была его родной дочерью. Он оплачивал содержание детей: каждый месяц отчислял деньги на их сберегательные счета.

Особая связь с отцом сложилась у младшей Марии, когда она жила в Стигтомте и оканчивала среднюю школу. У них была общая проблема – бессонница.

– У отца было не очень хорошо со сном, очевидно, из-за стресса. Я и сама в то время мучилась из-за этого. В такие моменты я спускалась на первый этаж посмотреть, спит ли Йоран. Его спальня была рядом с кухней, куда приходила я, и мы разговаривали. Или сидели в гостиной и смотрели телевизор.

Так и общались девочка-подросток и ее отец. Оба перегруженные делами и переживаниями – взрослая жизнь, школа, работа, лес, семья. Они говорили обо всем и ни о чем.

– Иногда папа засыпал на диване.

Даже когда Мария переехала обратно в Норчёпинг и пошла в гимназию, они созванивались несколько раз в неделю и могли говорить часами.

Если отбросить детали о финансовой стороне, вырисовывалась картина одинокого человека, у которого так много дел, что он не успевает жить.

Летом 2012 года, когда Йоран пропал, со дня смерти его всевластного отца не прошло еще и пяти лет. Сыну было почти 60, и он наконец получил возможность принимать решения самостоятельно. В его распоряжении оказалось все состояние и собственность.

В общем и целом он был типичным представителем поколения 1940-х годов, хотя и родился на исходе десятилетия. Основными принципами было посвятить себя работе и быть бережливым.

Наверное, удивляться нечему, ведь в Йоране жили привычки нескольких поколений, сформированные жизнью шведской провинции Смоланд в XIX веке, в эпоху голода и нищеты: нужно держаться за то, что имеешь, если все пойдет к черту. Тогда есть шанс выжить.

Вне круга ближайших родственников – детей и в какой-то степени бывшей жены Ирины – у Йорана был единственный друг Родни Альстранд, хотя даже он не знал, что у того на душе. Остальные знакомства носили еще более поверхностный характер: квартиранты или люди, с которыми он вел дела. С родственниками тоже негусто, только старая тетка Стина. При таком одиночестве вполне понятно, что он полагался на старшую дочь, Сару, как Густав в свое время рассчитывал на сына. Она должна была продолжить дело, когда его не станет, все перешло бы к ней по наследству.

Каков же был его шок и разочарование, когда дочь не стала выполнять его волю и следовать семейным традициям. Она предала и отца, и семью, связавшись с соседским мальчишкой, человеком, родственники которого пытались обманом отобрать у Лундбладов земли.