Сердце мастера - Вера Арье Страница 12

Самолет приземлился по расписанию.

Однако целых тридцать минут выйти из него не удавалось: как сообщил пилот, «в связи со сложными метеорологическими условиями к терминалу нас отбуксирует трактор». Вскоре что-то дернулось, заскрежетало, и воздушный лайнер тронулся с места.

Сквозь стекло иллюминатора оптической иллюзией сверкало здание московского аэропорта…

В сморщенном рукаве, соединявшем корпус самолета с терминалом, витал запах борща. Этот аромат был знаком Оливии с детства, хотя мама и не готовила этот наваристый суп слишком часто – балетный режим не предполагал излишеств.

Москва встречала деловито: по обе стороны коридора, по которому пришлось брести к паспортному контролю, висела реклама банков и телефонных компаний; мимо пассажиров то и дело сновали сотрудницы аэроузла в форменных утепленных куртках и на каблуках; катились какие-то тележки…

Оливия достала паспорт и приблизилась к контрольному окну. На нее глянуло равнодушное лицо офицера пограничной службы – женщины лет сорока пяти. Взяв в холеные руки с ярким маникюром документ, она пролистала страницы и впилась подозрительным взглядом в лицо Оливии.

– Откуда прибыл ваш рейс?

– Из Парижа, – ответила та по-русски, стараясь не грассировать.

– Проживаете там?

– Да.

– Но являетесь гражданкой Греции?

Оливия кивнула.

– Цель визита?

– Деловая…

Вздохнув, сотрудница занялась заполнением каких-то граф в своем компьютере. Немного нервничая, Оливия разглядывала распечатанный на принтере листок, приклеенный скотчем к задней стене контрольно-пропускного пункта. На нем был изображен лемур, который обращался к прибывшим с коротким призывом: «Узбагойся!» Пока Оливия гадала, в чем смысл этой шарады, пограничница закончила проверку и подняла на нее тщательно подкрашенные глаза:

– В вашей миграционной карте не указано место проживания в Москве. Вы уже знаете, где остановитесь?

– Да, конечно… В нашей квартире на Смоленской.

Судя по выражению лица работницы таможни, эта информация ситуацию лишь усложнила. Но уже близилась обеденная пересменка, и дама решительно влепила штамп в углу стерильной паспортной страницы.

Оливия с облегчением забрала свой документ и шагнула в Москву.

Получив багаж, она прошла мимо скучающего таможенника и оказалась в зале прилета. Отыскала указатель «Аэроэкспресс» – и покатила чемодан к месту отправления поезда, стараясь не сбиться с маршрута. Это оказалось несложно, хотя глаза разбегались при виде магазинов сувениров, янтарных украшений, золоченых православных крестов, фольклорных платков и российской государственной символики.

Оплатив билет на электропоезд, идущий из аэропорта в город, Оливия решила прихватить с собой кофе из ближайшего кафетерия. Очередь выглядела контрастно: возглавлял ее неповоротливый сотрудник охраны аэропорта, за ним стояла девушка в дорогой норковой шубке и байкерских ботинках, замыкал колонну мужчина в спортивной куртке с хоккейной клюшкой в руках. На прилавке возле кассы красовались стаканчики с пластиковыми ложками, пакетиками с сахаром и бумажными салфетками. Чуть в стороне от них поблескивала алюминиевая банка с мелочью, оставленной клиентами в качестве чаевых. Для непонятливых посетителей ее назначение уточняла жирная надпись фломастером: «На лабутэны. Спасибо! Thank you!»

За полтора часа, проведенных на московской земле, контрастных впечатлений набралось предостаточно. Устроившись в удобном кумачовом кресле «Аэроэкспресса», Оливия откинулась на подголовник и задремала.

– Да какое там! Пока что руки не доходят посмотреть – весь день в дороге! – пробасил кто-то у нее за спиной, тут же вернув к реальности.

«Руки не доходят посмотреть», – потирая спросонья глаза, Оливия прокрутила странную фразу в голове, попытавшись себе представить: как это оно?..

Похоже, не так уж хорошо она улавливает нюансы русской речи, как ей раньше казалось…

Ох, что же выйдет из этой авантюры с интервью!

За окном, в ранних чернильных сумерках, разрастался до самого горизонта незнакомый ей город.

До этого в Москву она приезжала лишь раз, когда ей было девять лет. Умерла бабушка, и мама настояла на том, чтобы Оливия поехала с ней на похороны. Отец от этой идеи был не в восторге, но мама его вообще редко слушала, и в этот раз поступила по-своему.

Стояло удушливое потное лето: город громыхал трамваями, дымил трубами теплостанций, коротил троллейбусными проводами. На скамейках скверов с подуставшими от жары деревьями судачили старушки, пьяненькие мужички забивали «козла», самозабвенно целовалась полураздетая молодежь. Мама покупала Оливии кисловатый пенистый «Дюшес» и жирное мороженое в ломкой глазури, от которых душа прямиком уносилась в рай. Москва тогда выглядела неприбранно и дружелюбно, как проснувшаяся после загульной ночи томная красавица.

Сейчас же все вокруг было расплывчатым, мутновато-серым. Жидкие пролески, будто отрисованные тушью, чередовались с заснеженными пустырями. Некоторые участки окружили бетонные заборы, украшенные кислотными граффити. Как гигантские неподвижные гусеницы, на параллельных путях стояли заиндевевшие составы с грузовыми цистернами и товарными вагонами. Чуть поодаль врастали в мерзлую землю панельные многоэтажки в желто-серых заплатках окон. По параллельной асфальтовой дороге, посверкивая яичными фарами, то и дело проносились заляпанные грязью грузовики…

Наконец состав прибыл к месту назначения. Оливия потянулась за своим чемоданом, лежавшим на верхней полке багажного отсека.

– Давайте помогу, – буркнул кто-то справа, обдав ее ядреным перегаром. Жидкий мужичонка в надвинутой на мутноватые глаза бобровой шапке подхватил ее поклажу и спустил вниз. Затем, не дожидаясь благодарностей, закинул свою спортивную сумку на плечо и рванул к выходу. С сердитым русским джентльменством ей приходилось сталкиваться и раньше – в отличие от лицемерной парижской куртуазности эта грубоватая галантность была ей по душе.