Лживый брак - Кимберли Белль Страница 11

Но я и так уже знаю ответы. Чтобы я не узнала, куда он направляется, что собирается там делать и с кем намеревается встречаться. Любой подойдет.

Бессильная ярость, которая до этого сотрясала меня под одеялом, грозит вырваться на поверхность, и я с трудом справляюсь с ней. Я люблю мужа. Я скучаю по нему и хочу, чтобы он вернулся. Эмоций так много, и они так сильны, что не оставляют места для злости. Я торгуюсь с Богом, хотя даже до конца не уверена, верю ли в него: «Верни мне Уилла, и я даже не стану спрашивать, где он был. Обещаю, что даже не вспомню об этом».

– Одна ложь не отменяет семь лет брака, Дэйв. Взбесила ли она меня? Возможно. Но этого недостаточно, чтобы уничтожить мою любовь к мужу.

Он нехотя пожимает плечами:

– Конечно нет. Но можно я задам тебе один вопрос? Только не злись. – Он ждет, и я неохотно киваю. – А что насчет Сиэтла? Я не имею в виду дождь, «Старбакс» и клетчатые рубашки.

Я всплескиваю руками.

– Черт, я не знаю. Уилл вырос в Мемфисе, потом сразу после окончания магистратуры в университете Теннесси переехал в Атланту. Вся его жизнь прошла на Восточном побережье. Он никогда даже не упоминал про Сиэтл. Насколько мне известно, он никогда там не был. – Я разворачиваюсь и смотрю в кошачьи глаза, того же темно-оливкового цвета, что и у меня. – Но ведь на самом деле ты хочешь знать, думаю ли я, что у него интрижка.

Дэйв неторопливо кивает.

– А ты думаешь?

Внутри у меня все сжимается – не потому, что я считаю, будто муж меня обманывал, а потому, что так будут думать все остальные.

– Нет. Но я также не думаю, что он был в том самолете, хотя сейчас не слишком хорошо соображаю. А что думаешь ты?

Дэйв надолго замолкает, обдумывая ответ.

– Когда дело касается зятя, у меня больше вопросов, чем ответов. Не пойми меня неправильно, мне он очень нравится, особенно то, что он так сильно тебя любит. Такую любовь невозможно сыграть, каждый раз, когда ты входишь в комнату, его лицо озаряется таким счастьем, что я бываю вынужден отворачиваться – а я гей. Я в этом разбираюсь. Так что, отвечая на твой вопрос, нет, я не думаю, что у твоего мужа была интрижка.

Мое сердце, которое и так уже держалось на честном слове, раскалывается на две половины. Не потому, что Дэйв верит моему мужу или говорит о нем как о живом, но еще и потому, что его собственная любовь ко мне так сильна, что автоматически распространяется на другого человека. Я беру его под руку и кладу голову ему на плечо, думая, что никогда не любила брата сильнее.

– Я просто хочу сказать, что, когда Уилл вошел в твою жизнь, у него совсем никого не было. Родители умерли, ни братьев, ни сестер у него нет, он никогда не упоминает о каких-то других родственниках или друзьях. У всех есть прошлое, а тут складывается впечатление, будто до встречи с тобой он и не жил вовсе.

Дэйв не совсем прав. У Уилла много коллег и знакомых, но друзей действительно мало. Но это потому, что ему, как всем технарям, нужно много времени, чтобы открыться.

Я сажусь прямо и разворачиваюсь, чтобы видеть лицо брата.

– Потому что он растерял всех школьных друзей, кроме одного, но и тот переехал в Коста-Рику. У него там школа серфинга или что-то в этом роде. Мне известно, что они до сих пор переписываются по имейлу.

– А как насчет остальных? Друзья, бывшие соседи, партнеры по спортивному клубу и собутыльники.

– Мужчины не заводят столько друзей, как женщины. – Дэйв вопросительно смотрит на меня, и я поясняю: – Гетеросексуальные мужчины, я имею в виду. Им не нужно, чтобы их окружало много людей, и, кроме того, ты же знаешь Уилла. Он предпочитает сидеть дома у компьютера, чем проводить время в шумном, многолюдном баре.

Это одна из причин, почему мы семь лет назад тайно поженились в Северной Каролине, захватив с собой только моих родителей и Дэйва с Джеймсом в качестве свидетелей. Уилл не любит толпу и ненавидит быть в центре внимания.

– Даже у интровертов есть лучшие друзья, – говорит Дэйв. – А у Уилла?

Это просто. Я уже открываю рот, чтобы ответить, но Дэйв опережает меня:

– Кроме тебя.

Я замолкаю. Теперь, когда, благодаря Дэйву, я выбываю из списка, вопрос заставляет меня задуматься. Уилл рассказывает о многих из тех, с кем он знаком, но я и правда ни разу не слышала, чтобы он называл кого-то другом.

Дэйв зевает и глубже откидывается на спинку дивана, еще немного, и он, забыв про свой вопрос, начинает клевать носом. Сидя рядом с похрапывающим братом, я смотрю на мелькающие на экране телевизора жуткие кадры и ничего не вижу.

Вместо этого я думаю о нашей первой годовщине, когда я устроила Уиллу сюрприз в виде поездки в Мемфис. У меня ушло несколько недель на подготовку импровизированного маршрута «Твоя жизнь». Из скупых рассказов Уилла о детстве я по крупицам выуживала информацию о значимых для него местах. Школа, улица, где он жил до тех пор, пока не умерла мать, «Пицца Хат», в которой он работал по вечерам и в выходные.

Но чем ближе подъезжали мы к городу, тем больше Уилл нервничал и тем молчаливей становился. На пустынном участке трассы I-40 он наконец признался. У него было несчастливое детство, и ему было неприятно возвращаться к воспоминаниям о жизни в Мемфисе. Одного раза было вполне достаточно. Мы развернулись и провели выходные в Нашвилле, исследуя местные бары.

Так что нет, Уилл не любил говорить о своем прошлом.

А Сиэтл? Что там? Или кто там?

Я смотрю на спящего брата, его грудная клетка вздымается и опускается в темноте. Как бы мне хотелось отмахнуться от подозрений Дэйва, отгородиться от его сомнений по поводу Уилла, чтобы все вопросы улетучились как дым.

Насколько хорошо я знала своего мужа?