Клин клином - Иоанна Хмелевская Страница 11

Но нет, тут совсем другое. От всей сцены веяло всамделишной тревогой, даже паникой, никакой антипатии к себе я не уловила. Может быть, потому и не чувствую себя оскорбленной. Нет, не так. Пока что я не чувствую себя оскорбленной, пока что лишь балансирую на краю смертельной обиды. Выжидаю, чем все обернется. Никто в сей юдоли не застрахован от самых невероятных историй, чего только не случается, вот и я допускаю, что получу объяснение. А уж объяснение либо оскорбит меня, либо успокоит, впрочем, отсутствие такового тоже возымеет свое действие.

И еще одно: независимо от того, как развернутся события, сведут они нас когда-нибудь или нет, я не я буду, если не разузнаю, кто он таков. Землю стану рыть, а его секрет разгадаю. Я хозяйка собственной судьбы и не потерплю никаких таинственных с собой манипуляций. Никому не позволю вовлекать себя в дурацкие конспиративные игры.

Приняв это железное решение, я встала из-за стола, собираясь залечь на боковую. Но мысли мои неотвязно вертелись вокруг одного и того же, тем более что в душу вдруг закралось, явно намереваясь прочно в ней обосноваться, ужасное подозрение, ничего общего с деяниями государственного масштаба не имеющее...

* * *

Через два дня, как обычно поздним вечером, зазвонил телефон.

– Хочу еще раз попросить у тебя прощения, – сказал мягкий, прекрасно мне уже знакомый голос. – Ты очень на меня обиделась?

Вот тут я, кажется, совершила роковую ошибку. Нет чтобы изобразить оскорбленную принцессу и повергнуть его, фигурально конечно, в прах к своим ногам – я просто взяла и выложила все как есть. Сказала откровенно, что я по этому поводу думаю и к чему за минувшие два дня пришла. Напрочь упустила из виду, что не всякому дано по достоинству ценить откровенность и что многие ставят форму выше содержания; кто знает, не с той ли минуты меня подхватило и понесло в эпицентр грандиозной авантюры...

– Вопреки твоим ожиданиям я не чувствую себя оскорбленной, – без обиняков заявила я. – У меня нет причин не верить, что дело тогда и впрямь пахло порохом. Вряд ли ты намеренно хотел меня обидеть. Не знаю, из-за чего разгорелся сыр-бор, но пока я согласна считать, что иначе ты не мог поступить, и согласна ждать объяснений.

Вздох, который я услышала в трубке, вполне сошел бы за вздох облегчения.

– Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен за такую постановку вопроса. Я и сейчас не вправе ничего конкретно объяснить, но поверь, ситуация была намного серьезней, чем тебе могло показаться. К счастью, ты способна воспринимать вещи здраво, без истерики.

Без истерики? На какое-то мгновение я перестала слышать его голос. В памяти пронеслись кое-какие события и полосы в моей жизни, которые меня напрочь излечили от истерик и научили безграничной терпимости. Может, даже чересчур безграничной? Все равно никто не оценил. Может, и на сей раз мне следовало бы не демонстрировать широту души, а закатить жуткий скандал?

И опять он ничего не объяснил и не рассказал. После извинений вернулся к прежнему тону милой дружеской болтовни. Ну уж нет! Больше такой номер не пройдет. Что он себе позволяет? Вклинился в мою жизнь в образе и подобии некой вселенской тайны, а теперь, значит, эту тайну побоку? Еще чего, так мы не договаривались.

Я человек порядочный, коварство не по моей части, люблю играть в открытую. Поэтому, заканчивая разговор, сочла своим долгом честно предупредить:

– Должна признаться, я собираюсь тебя расшифровать. Пойду ради такого дела на все возможное и невозможное. Ты не будешь на меня в претензии?

– Бог в помощь, – сказал он тоном человека, сомневающегося в моих способностях. Недооценил он противника...

В последующие дни на меня, к сожалению, свалилось слишком много работы, чтобы предпринимать что-либо днем. В моем распоряжении оставались только вечера да телефон. Я обзвонила весь город в поисках собаки и машины. Однажды он разговаривал со мной в состоянии крайней усталости и, потеряв бдительность, проговорился насчет марки и типа машины. Таких автомобилей в Варшаве раз-два и обчелся, что уж говорить о тех, которые стоят в ремонте с поломанной передней подвеской? Вот только в котором из автосервисов? Отыскать что-то в таком роде по телефону, да еще поздним вечером, представлялось невозможным. Личный досмотр скорее дал бы результат, но где взять столько времени, чтобы прочесать все столичные мастерские?

Заодно с машиной я разыскивала пса, который был тоже, так сказать, нестандартный. Установив дружеские контакты с кинологическим обществом и с владельцами школ дрессировки, я несла по телефону всякую ересь. Ведомая творческим вдохновением, вознамеривалась именно такого пса то купить, то продать, плакалась невинным людям, что он у меня пропал, приблудился, сожрал девять яиц из “Деликатесов” и полкило консервированной ветчины, собиралась повязать его с такой же высокородной сукой. В конце концов в голове у меня все смешалось и я уже сама толком не соображала, кого ищу – пса или хозяина.

Хозяин между тем регулярно мне названивал, с каждым разом давая новый импульс для поисков. Чарующим мягким голосом повествовал он о всяких действующих мне на нервы вещах. Образно и заманчиво живописал свои закордонные странствия, свои отпускные планы, тем самым напоминая, что и у меня на носу отпуск, что и мне пора бы похлопотать насчет вояжа за границу и, уж во всяком случае, не тратить драгоценное время на дурацкую игру в детектива. Его разговоры повергали меня в злобное уныние, я прекрасно отдавала себе отчет, что погрязла в своих розысках по уши, уподобившись легавой на охотничьей тропе, и нет таких сил на свете, которые сбили бы меня со следа. Неужто я, воспитанная на детективных книгах, откажусь от такой украшающей жизнь забавы? Как бы не так! Бросить дело на половине, не добившись никакого результата? Исключено. Чем крепче казался орешек, тем больше я входила в раж. Не в моем характере пасовать перед трудностями, к тому же не давала покоя мысль, что он знает о моих потугах и втихомолку потешается, нашел себе за мой счет развлечение. Ну ничего, смеется тот, кто смеется последним!

Я уже почти позабыла, как он выглядит, а иной раз даже сомневалась, существует ли он вообще. Не занимая никакого реального места в моей жизни, он был всего-навсего голосом – глубоким, красивым, обаятельным голосом, который меня завораживал. Порой я осознавала, что тут что-то не так – звонить-то он звонит, а вот встречаться почему-то не расположен, и теперь уже не он, а я настаиваю на встрече, – но слишком уж меня занимала другая сторона медали, чтобы зацикливаться на этой. Неважно, как я выгляжу в его глазах, как он ко мне относится, я мечтала лишь об одном – застигнуть его наконец врасплох в какой-нибудь машине, ведь у каждой машины в этой стране имеется свой номер, а все номера где-то зарегистрированы...

Бог его знает, что этот человек думал о моих поползновениях. Что бы ни думал, вряд ли о них забывал, поскольку соблюдал всяческую осторожность. Даже звонил ко мне не в тот час, какой я ему предлагала, и должна признать, правильно делал...

В отпуск он отбыл, сумев уберечь в целости и сохранности свою тайну. Еще немного, и я бы потащилась за ним в те же места, но наши отпуска не совпадали во времени, мой начинался незадолго до его возвращения. Я трезво рассудила, что за три дня не успею ни в чем разобраться, не стоит пороть горячку.