Внимание: неверный муж! - Галина Владимировна Романова Страница 11

Ася залезла в душевую кабину, задвинула пластиковую дверь и пустила воду. Первые струи были почти ледяными, и ее кожа тут же пошла крупными мурашками. Потом на смену ледяной воде пошла горячая. Плотные клубы пара тут же окутали Асю с головы до ног. Вылив себе на ладонь чуть ли не полфлакона геля для душа, она принялась намыливаться. Скорее… скорее… она такая грязная… очень грязная… От кончиков поломанных ногтей на руках до упрямых завитков на затылке, до каждой извилины в ее ушных раковинах и в мозгу. С мозгами так вообще беда! Стоило только Асе подставить намыленное тело под водяной прессинг, как ее мозговые извилины начали трансформироваться черт знает во что.

Женщину кто-то ударил по голове и оставил умирать в луже крови. Так? Так. И потом квартиру поджег. Так? Так! Значит, у него даже мыслей о ее возможном выздоровлении не было, так? Так! И получается, что человек, который все это проделал, знал, что делает. И он был самым настоящим убийцей! Страшным и беспощадным, точно таким же, как в тех триллерах, что Ася брала в видеопрокате. Смотрела она их обычно тогда, когда ей бывало особенно тошно. Но, глядя на экран и содрогаясь от извращенной жестокости американских киллеров, Ася знала: это понарошку! Она в любой момент может нажать на кнопку на пульте и – остановить злодея в самую последнюю минуту, еще хоть ненадолго продлить жизнь незадачливой жертве. Да, существовала у нее такая вот форма самообмана: нажала на кнопку и отсрочила неминуемую гибель.

Сегодня, судя по всему, она попыталась сделать что-то подобное в жизни. Она потушила пожар и способствовала тому, чтобы обреченная на гибель женщина была спасена. Но, черт возьми, по законам жанра пауза не может длиться вечно. Кто-то снова нажмет на «пуск», и действо продлится дальше. То есть та отсрочка смерти, которую Ася выторговала у господа бога для несчастной жертвы, всего лишь отсрочка, и не более. Тот, кто хотел ее убить, убьет непременно. Убийца не может оставить в живых человека, знающего его в лицо. А в лицо его она знала. И даже, может быть, любила. С чего тогда женщина оказалась абсолютно голой? Да и диван был разобран, и комплект постельный весьма игривой расцветки, в беспорядке к тому же…

Да, убийца непременно повторит попытку, как только узнает, где скрывается его несостоявшаяся жертва. А как он может узнать? Ну, думай, думай, Ася! Как он может узнать? Правильно, он может проследить за ней лично, и она непременно приведет его к выжившей женщине.

Ася загрустила, вспомнив о темной «восьмерке» на парковочной площадке и курящего человека на месте водителя. Почему ей было не осмотреться в тот момент, когда она мчалась к подъезду? Почему было не перегнать машину, скажем, туда, куда додумался пригнать свою Иван?

– Дилетантка чертова! – с горечью простонала Ася, затягивая пояс халата на талии. – Подставилась, как идиотка!

Если тот человек, что сидел за рулем «восьмерки» и курил, и в самом деле убийца, то дело Аси швах. Для него наверняка установить владельца по номерным знакам принадлежащей ему (то есть ей, Асе) машины – дело простое. Установить за этим глупым владельцем (то есть за ней, за Асей!) наблюдение – дело выполнимое. И когда этот глупый владелец засвеченной машины приведет убийцу к несостоявшейся жертве, то дело станет еще более простым и выполнимым. Он непременно доведет свое дело до конца! Он убьет! Убьет эту бедную женщину, а заодно и ее – Аську, глупую безмозглую корову, чтобы она не лезла туда, куда ей ход заведомо заказан. Так, кажется, сказал Ванька. И он был прав, черт возьми, тысячу раз прав! Ей не было дела до этого чертова дома старинной постройки, и не было дела до квартиры номер восемь. И до ее обитателей тоже дела быть не должно было. Как бы не этот гадкий абонент, который все время был недоступен, ей бы и не было дела! Это из-за него у нее напрочь слетела крыша! И это из-за него она второй год носится по городу и следит, следит, следит все время…

– Эй, чучело! Ты жива там или нет? – Ванькин кулак с грохотом обрушился на дверь душевой. – Яичница готова, выходи!

Ася дернула блестящую защелку и распахнула дверь.

– Чего орешь? – вздернула она подбородок, тряхнув сырыми волосами. – Я уже готова.

– Волосы причеши. – Его пятерня полезла в спутавшиеся после душа волосы на ее затылке и слегка подергала. – Как войлок…

– Больно, Вань, одурел совсем?! – Ася ударила его кулаком в могучую грудь и оттолкнула с порога. – Пошли уже, или я усну прямо здесь, на коврике.

Они спустились в кухню и чинно расселись за обеденным столом. Ванька тут же без лишних церемоний набросился на яичницу, которую едва вмещала глубокая сковорода.

– Ну это же надо успеть так проголодаться, – язвительно заметила Ася, скромно поддевая с тарелки кусочек буженины. – Твоя жена тебя ни за что не прокормит.

– Это я должен буду ее прокармливать, а не она меня, – резонно заметил Иван с набитым ртом и весело подмигнул. – Да у меня и жены-то никакой нет пока. А ты ешь, ешь, Аська, а то не оставлю ничего. Яичница вкусная, обалдеть можно.

– Не хочу я яиц, – капризно протянула она и стянула с тарелки еще один кусок буженины. – Времени-то всего ничего. А ты жрешь с утра пораньше! Посмотри на себя, Ванька, в борова превратился!

– Я в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил, чучело! – беззлобно отозвался Ванька, подгребая остатки яичницы со сковородки. – Сильный и надежный, в отличие от твоего альфонса. Кстати, ты мне так и не рассказала подробно, что делала в три часа ночи в центре города под окнами того самого дома.

– И совсем даже некстати, – скуксилась мгновенно Ася. Наступал самый неприятный момент, избежать которого ни за что не удастся. Надо было постараться его хоть как-то отсрочить. Поэтому она тут же широко, со стоном, зевнула и пробормотала: – Кажется, я засыпаю прямо на табуретке.

– Ничего-ничего. Рассказывай давай. Уснешь, я тебя на кровать отнесу. Мне не тяжело, – заверил ее Ванька, мгновенно превратившийся в ирода. – Но откреститься от разговора тебе не удастся. Выкладывай, альфонса своего пасла?

Ася округлила глаза, глубоко и с возмущением вдохнула полную грудь воздуха, намереваясь обругать бесцеремонного сводного брата и за чрезмерное любопытство, и за альфонса попутно. Но потом лишь выдохнула с присвистом:

– Да, его. Только попрошу без оскорблений, пожалуйста. Если хочешь, чтобы я была с тобой откровенна, то прекрати оскорблять Леонида… пожалуйста.

– Да на здоровье! – Подбородок Ивана заострился, а глубоко посаженные серые глаза сделались неприятного металлического оттенка. Он со звоном швырнул вилку на край тарелки, грубо пришлепнул широкой ладонью по столешнице и со странными модуляциями в голосе начал учить ее жизни: – Мне твои откровения вовсе и не нужны, дорогая. Я в них нуждаюсь так же, как корова нуждается в упряжи. Твои откровения не откроют мне Америки. Это тебе нужно о жизни своей подумать, что и как ты с ней вытворяешь! А что касается твоих откровений… Так всем давно известно, что ты носишься по городу, выслеживая своего кобеля по съемным квартирам и борделям.

– Кому это всем? – Последнее заявление весьма заинтересовало Асю.