«Ореховские» шутить не любят - Вячеслав Жуков Страница 11

На следующий день, в субботу, они уехали на берег лесного озера, купались, ловили рыбу, варили уху и вечером, засыпая в палатке, слышали, как комары тучей ударялись в брезентовый бок палатки. И вроде все вчерашнее забылось, отошло, давая возможность успокоиться душе. Наташа повеселела. Видя ее радостной, Ивлев подумал: «Плюнуть бы на все и остаться здесь навсегда. И никогда не возвращаться в ту, городскую жизнь». Он думал так, обыкновенный милицейский капитан, с грустью осознавая, что так никогда не будет. Ведь жизнь, как дорога, у каждого своя. На чужую не свернешь. Но и с этой уже не расстанешься. Раз она выпала, то и иди по ней.

Примерно так думал капитан Ивлев, засыпая под назойливый звон комаров.

Утром, еще не проснувшись, Ивлев почувствовал, что Наташи рядом нет. Не открывая глаз, он пошарил рукой.

Наташи не было.

Ивлев открыл глаза, откинул одеяло и в одних плавках выскочил из палатки, ступая босыми ногами по студеной росе.

Утренняя заря разлилась по небу, и только что показавшееся над лесом оранжевое солнце коснулось первыми лучами еще не проснувшейся земли.

Наташа, обнаженная, залитая с головы до ног солнечным светом, стояла на поле рядом с озером, подставляя восходящему солнцу свое тело, покрытое нежным загаром. Она была необыкновенна в этот миг, как Афродита, вышедшая из пенных вод обрадовать мир своим явлением, своей красотой.

А вдалеке, в деревне, запели первые петухи, известив окрестности о рождении нового дня.

Туман, клубившийся над озером причудливыми формами, потянуло к берегам, обнажив светлую гладь воды.

Наташа обернулась.

– Наташка, ты чего? – спросил Ивлев, плохо соображая спросонок. Он поглядел по сторонам – как бы кто ее не увидел.

Она улыбнулась, игриво распустив волосы до самого пояса.

– Иди сюда. Посмотри, как хорошо вокруг! Как спокойно! Солнце! Поле! Озеро! Этот мир наш, Леша! Он создан для нас!

Все еще оглядываясь, Ивлев подошел к ней.

Наташа взяла его за руки.

– Я молилась за нас с тобой. За наше счастье. Чтобы все у нас было хорошо. – Она замолчала, смущенно опустила глаза, прикрыв их густыми пушистыми ресницами. – Я хочу, чтобы у нас родился сын, такой же мужественный, сильный, как ты. Слышишь?

– А если будет дочка, пусть она станет такой же нежной и ласковой, как ты, – тихо проговорил Ивлев. Наташа, согласившись, кивнула головой.

– Я хочу! У нас обязательно будут дети, – страстно зашептала она, целуя его.

– Наташка…

Она приложила свои ладони к его губам.

– Ничего не говори. Ничего. – Она обняла его, прижалась обнаженным телом. Ивлев чувствовал, какой от нее сейчас исходит жар.

– Наташка… Да, да. Нам нужны сын и дочь, – задыхаясь, шептал он, лаская ее дрожащее тело. Ему казалось, что все вокруг качается, плавает как в колыбели, потеряв формы и очертания. Все было залито красивым неестественным зеленым светом. Он ясно ощущал только себя и ее, свою Наташу.

В лучах утреннего солнца два обнаженных тела стали неотъемлемой частичкой огромного мира, в котором все имеет свое место. Той частичкой, без которой этот мир просто не может существовать.

В понедельник капитан Ивлев явился на работу посвежевший, в прекрасном настроении. В дежурке он увидел Квасова. Помятое лицо лейтенанта подтвердило догадку Ивлева о бурно проведенных выходных, конечно же, с женщинами и обильным застольем.

Теперь лейтенант мучился. Он сидел за столом рядом с дежурным офицером и безо всякой нужды просматривал сводку преступлений за выходные дни, хотя это совершенно не входило в круг его обязанностей. Но надо было чем-то заняться, чтобы отвлечься от нехороших воспоминаний и хоть как-то развеяться.

Увидев улыбающегося Ивлева, он отодвинул бумаги в сторону и с интересом уставился на заместителя начальника по оперативной работе. Самому Квасову сейчас было не до улыбок.

– На природе надо больше бывать, Игорек. Только единение с природой дает гармонию. На природе, – сказал Ивлев, забрал журнал со сводками и пошел в свой кабинет.

– Видал? – сказал Квасов дежурному офицеру, кивнув вдогонку Ивлеву. – На природу с женой выезжает. А тут в театр некогда сходить. В музее последний раз был три года назад, – проговорил Квасов с обидой, как будто в этом был виноват не он, а кто-то другой.

– Наш капитан – серьезный мужик, – заметил дежурный, хватаясь за трубку и отвечая: – Дежурный слушает.

Эти надоедливые звонки с утра раздражали лейтенанта Квасова. Он встал и пошел от них подальше, наметив для этого кабинет капитана Ивлева. Но Ивлева в кабинете не было.

Капитан Ивлев вышел из аппаратной, держа в руке пачку портретов мужчины, подозреваемого в убийстве карманника Сивкова и банкира Бондыря.

«И когда только успевает? Как заводной», – не без зависти подумал Квасов. Лично ему с утра ничем не хотелось заниматься.

– Вот, размножил, – сказал Ивлев, отдав Квасову несколько фотографий. – Надо разослать по всем управлениям и отделам. Чтобы у каждого постового был такой снимок. Необходимо этого человека найти. Он нам многое может прояснить. Как думаешь?

Но лейтенант Квасов вообще сейчас не хотел думать.

– Будем стараться, – ответил он, не имея ни малейшего желания рассылать фотографии. Надо идти, садиться за факс. А лейтенанту хотелось просто посидеть, чтобы никто его не тревожил, не мешал.

Ивлев посмотрел внимательно на лейтенанта Квасова, но ничего не сказал. Квасов притворился, будто занят изучением фотографий, которые он уже видел. Не хотелось, чтобы Ивлев догадался о его самочувствии.

Прямо от Ивлева лейтенант пошел в соседнее кафе и, выпив пару бутылок пива, почувствовал себя в нормальном состоянии.

– Знаешь что, – сказал ему Ивлев, когда лейтенант опять зашел к нему, – съезди-ка ты в банк, допроси водителя. Может, он чего недоговаривает.

Капитан понимал, что толку от Квасова сегодня не будет. Проболтается до вечера по кабинетам или отсидится в дежурке. А так хоть бумажку привезет для дела. И то хорошо.

Квасов догадался – капитан просто решил от него избавиться – и возражать не стал, подумал: «Ну и ладно. Пусть сам дышит кабинетным воздухом». И ушел.

А капитан Ивлев пошел в дежурную часть и распорядился отправить фотографии во все районные отделы внутренних дел. Подумал и добавил:

– Разошлите и по Московской области. Статистика показывает, что тридцать пять процентов преступлений совершаются гастролерами из области. Пусть там сыщики проявят максимум внимания.

– Хорошо, – ответил дежурный, подсаживаясь к факсу. – Сейчас все сделаем.

Особенно капитан Ивлев на успех не надеялся, хорошо зная, как отделы угро загружены работой. Со своими бы делами справиться, а тут еще информация на человека, вина которого, по сути, не доказана. «Ну не пришел он за бумажником, что с того? Может, у него этих долларов куры не клюют. Да и бумажка с цифрами может оказаться чистейшим совпадением. И подъезд, и вообще все. И выйдет так, что к убийству банкира он не имеет никакого отношения. Вдруг меня подводит мое чутье сыщика?» – думал Ивлев, собираясь идти на доклад к начальнику отдела полковнику Махову. Сомнение – плохая вещь, особенно при оперативной работе. Но оно сделало свое дело, и, сидя за столом перед полковником, Ивлев говорил не слишком убедительно, даже как-то вяло. Махов заметил это.