Челюсти пираньи - Владимир Гурвич Страница 11

— Мне все понятно, — ответил я, сознавая, что на самом деле с каждым часом в этом деле загадок становится все больше и больше.

«Общество» стало собираться часа через два. Первым появился мужчина средних лет, одетый с большим вкусом, пиджак на его не слишком широких плечах сидел так, словно его пришили к ним. Вместо привычного галстука ворот его рубашки украшали крылья бабочки, разукрашенные рисунком в мелкий горошек. У него было тонкое и приятное лицо, выдававшее происхождение из интеллигентского сословия. Он подошел к Ланиной и поцеловал ей руку. По ее лицу я видел, что этот человек, если не приятен ей, то, по крайней мере, не противен, ее губы при виде его растянулись в искреннюю улыбку.

— Как вы поживаете, Сашенька? — спросил он, — У вас все в порядке?

Голос у него соответствовал внешности, тембр был мягкий, несильный, бархатистый.

— Я рада вас видеть, Илья Борисович, — ответила Ланина. — Как вы съездили?

— Париж, всегда Париж, хотя было совсем не до Парижа. Очень трудные переговоры, я хочу, чтобы вы знали…

— Об этом поговорим на Совете Директоров, — прервала она его. — По выражению ее лица я видел, что молодую женщину сейчас волнуют совсем другие вопросы.

— Как скажите, милейшая Александра Александровна, но презент я вам все же привез. — Из аташе-кейса, который он держал в руке, он извлек коробочку духов. — Последний крик парижской моды, от всех парижских модниц идет только этот волшебный запах.

— Спасибо, Илья Борисович, я вас очень люблю, — сказала Ланина и поцеловала его в щеку. — Я хочу вас познакомить, — повернулась она в мою сторону, — это Александр Александрович Померанцев, со вчерашнего дня я назначила его советником по вопросам безопасности.

— Вот как? — сделал Илья Борисович удивленное лицо, и я почувствовал, что он внимательно разглядывает меня. — Что ж, весьма разумный шаг. — Мужчина двинулся ко мне. — Позвольте представиться, Орехов Илья Борисович, вице-президент концерна по вопросам международной деятельности.

— Он у нас полиглот, — сказала Ланина, приближаясь к нам. — Сколько вы знаете языков? Кажется шесть.

— Вы преувеличиваете мои познания, — мягко улыбнулся Орехов, — всего четыре, но зато в совершенстве. Можно было бы выучить и шесть, но в последнее время слишком много дел. Вот Александра Александровна не даст соврать. — Внезапно он хлопнул себе по лбу. Только сейчас до меня дошло, что вы двойные тезки. Саша, вы так специально подбирали своего помощника? — спросил он у Ланиной.

— Это совпадение, оно меня тоже удивило. Вы поговорите, а я займусь делами.

Ланина вышла из гостиной, мы же присели в кресла напротив друг друга. Некоторое время мы молчали, Орехов молча смотрел на меня, словно пытаясь понять, что я за птица и что за полет мне здесь предстоит?

— Я одобряю, что она назначила вас на эту должность. После убийства ее отца, я несколько раз говорил ей, что нельзя так пренебрегать вопросами безопасности, мы живем в слишком страшном мире. По долгу службы мне приходиться много разъезжать по нашей планетке, и нигде до конца не чувствуешь себя полностью спокойным. А что уж тут говорить про нас… Что вы собираетесь делать, чтобы обезопасить Александру?

— Это зависит от обстоятельств. Насколько я понимаю, главная опасность для нее исходит изнутри. Ведь ее отца убил кто-то из своих.

— Может быть. Хотя учитывая, что дом не охранялся, сюда мог зайти и посторонний.

— У вас есть основания так утверждать?

— Никаких. Это предположение, или, как принято говорить в ваших кругах, версия.

— Но почему она пришла к вам в голову?

— Потому что у меня, как вы правильно заметили, есть голова, вот мысли туда и приходят. У ее отца хватало врагов и вне и внутри. Кто из них решил свести с ним счеты? Очень хотелось бы знать.

— А можно узнать, что вы делали в тот момент, когда убили Ланина?

Несколько секунд Орехов смотрел на меня, затем его тонкие губы раздвинула не менее тонкая улыбка.

— Понимаю, мы все под подозрением. Но должен вас огорчить, я под подозрением меньше всех, так как я единственный кто не был в тот момент в этом доме. Дело в том, что мой дом расположен буквально в несколько сотнях метров отсюда. И после окончания Совета и просто сбежал к себе.

— Что значит сбежал?

— Это был очень тяжелый Совет, Ланин высказал его членам все, что у него накопилось. Досталось на орехи практически всем.

— И вам.

— Мне меньше чем другим, хотя моей работой он тоже был недоволен.

— Вы считаете справедливо?

— Видите ли, все зависит от того, по каким критериям оценивать любую деятельность. У Александра Владимировича были очень высокие критерии. Его мало интересовала жизнь, не связанная с работой. И он требовал, чтобы и мы относились ко всему точно также. — Орехов развел руками. — А вот я, скажу вам честно, на такое не согласен. Не спорю, работа — очень важная вещь, но существует в жизни и многое другое. Да и кроме того, он не всегда учитывал специфические трудности наших взаимодействий с зарубежными партнерами. Я искренне восхищался им и даже когда он меня критиковал, не обижался. На богов не обижаются, хотя нам не всегда нравятся установленные ими законы и порядки. Больно они зачастую суровые, — засмеялся он. — Вы согласны со мной?

— Если насчет порядков, то, пожалуй, то они, в самом деле, далеко от идеальных. Значит, ничего конкретного о гибели Ланина вы сообщить не можете?

— Рад бы помочь следствию, но, увы.

— Ну, хорошо, а если попытаться ответить на традиционный вопрос: кому это выгодно? Что вы скажете?

— Я скажу, что его смерть была выгодна всем. И никому. Почему всем, думаю, понятно, он стоял во главе большого дела и заставлял всех играть по его правилам. А кому это хочется. А никому не выгодна его смерть по той простой причине, что такого уровня руководителя, нам не найти. И я не представляю, что будет с концерном.

— Но теперь им будет руководить его дочь.

— Да, вы правы. Я прекрасно отношусь к Александре, но заменить отца… Вы понимаете, кто может заменить солнце, оно во всей солнечной системе в единственном экземпляре. Я предвижу большие трудности.

— И что в этой ситуации будете делать вы?

— Что? — Орехов вдруг снова засмеялся. — Я буду жить, а как — посмотрим. Честно говоря, не люблю загадывать на перед. Мудрость в том, чтобы жить одним днем. Глупцы строят планы на будущее, и чем они глупее, тем их планы грандиозней. Я же предпочитаю быть бабочкой-однодневкой. И заметьте, я вовсе не сибарит, как тут у нас некоторые. Да и чего бояться, в ближайшие годы нищета мне не грозит, а люди, которые знают четыре языка, всегда найдут себе какое-то применение. Вы так не думаете?

— Но почему же, я не сомневаюсь, на улице вы не останетесь. Если зная столько чужих языков, вы еще умеете держать свой язык за зубами, то вам просто цены нет.