Скандал в благородном семействе - Марина Серова Страница 11

— Хотите еще что-то уточнить?

— Не совсем. Мне нужно посмотреть завещание вашей дочери. Оно уже было оглашено?

— Да, конечно, ведь компания — дело немалое, без хозяйских рук не оставишь, — вздохнула старушка. — Вам принести его копию или так рассказать?

— Лучше документ, — ответила я, решив, что на словах можно что-то и упустить.

Через несколько минут Анна Николаевна принесла мне папочку с вложенными в нее листами завещания.

Я достала их и принялась пробегать глазами. В самом начале, как и всегда, говорилось о здравом уме и твердой памяти, а лишь затем шло перечисление имущества и его распределение между домочадцами. Что мне сейчас и было нужно.

Прочтя все от корки до корки, я убедилась, что свое состояние Инна Андреевна завещала только семье: матери и дочерям. Девочки получали ее компанию вместе с остальными фирмами, а старушке оставался дом и еще кое-какие мелочи. Об Остапенко в завещании речи даже не шло, как, впрочем, и о ком-либо другом.

Так что можно было спокойно сделать единственный вывод: убивать Инну Евгению и в самом деле было не для чего, если, конечно, не было каких-то других причин. Инна же, кажется, слова своего бывшего мужа восприняла настороженно и поспешила написать завещание, чтобы быть совершенно спокойной и избавиться от его угроз. Так что гораздо выгоднее ее смерть была для дочерей, которые получали все, что было у матери.

В этом месте своих размышлений я вздрогнула. Даже подумать о том, что собственные дочери способны убить родную мать ради наследства, было страшно, но я прекрасно знала, что и такое в нашей жестокой действительности случается.

Я вернула папку, аккуратно уложив в нее листки, хозяйке и задумалась. Ей же не терпелось узнать, для чего мне понадобились бумаги и что уже удалось выяснить, а потому Анна Николаевна хоть и не мешала моим раздумьям, но изрядно нервничала, вертела папку в руках и все время вопросительно посматривала в мою сторону. Не желая заставлять старушку волноваться, я ответила:

— По завещанию Остапенко ничего не перепадало. Выходит, серьезных мотивов для убийства вашей дочери у него не было. Тем более — он утверждает, что с Инной до последних дней был в дружеских отношениях и часто общался.

— В общем-то, так и есть, — подтвердила мои слова мать Инны. — Общались они, да. Так, значит, вы думаете, что не убивал он ее?

— Пока не знаю, но других причин для совершения им убийства я пока не вижу.

Поняв, что расследование находится в полном тупике, Анна Николаевна внезапно прослезилась:

— Бедная моя доченька… За что ж ее так?!

Я промолчала, не пытаясь успокаивать старушку, так как прекрасно знала, что, сделай я это, слезы польются рекой. Дождавшись, пока хозяйка успокоится сама, я вновь поинтересовалась у нее:

— А вы не знаете, кто из охранников в тот день дежурил в саду?

Мне неожиданно пришла в голову мысль, что если кто-то был в тот момент в саду, то мог видеть, что творится в комнате хозяйки, тем более что шторы были отдернуты, а свет горел. К тому же видно эту комнату из сада превосходно, ведь дом находился как бы в углублении — нижние окна закрываются деревьями, а вот верхние хорошо просматриваются.

— Точно не знаю, но из наших — Толик и Влад. Они оба сегодня в доме, так что если хотите, то могу их позвать, — утирая слезы платком, ответила мать Инны.

— Звать не нужно, я сама их найду, — сказала я и сразу же направилась к выходу, помня, что одного охранника уже видела, так как он открывал ворота, а второй должен был быть где-то поблизости.

Найти первого мне удалось сразу же, так как он продолжал сидеть в своей будке у ворот и листать какой-то журнал. Впрочем, какой именно журнал, я догадалась, даже не взглянув на него: завидев меня, парень свое развлечение сразу положил в ящичек и закрыл его, а потом заинтересованно стал смотреть в мою сторону, дожидаясь, когда я подойду к нему.

— Вы Анатолий? — подойдя ближе, спросила я.

— Нет, я Влад. А что вы хотели? Опять что-то по поводу того дня? — вспомнив, что я его уже расспрашивала, полюбопытствовал охранник.

Я кивнула.

— У меня есть еще парочка вопросов к вам. Вернее, к тому, кто в день убийства дежурил в саду. Это были вы или ваш напарник?

— Я, — слегка опустив глаза, произнес Влад, — мы через день меняемся: нынче я в будке, он — в саду, а потом наоборот. В тот день я по саду ходил. А что нужно-то?

— Да вы не волнуйтесь, — я попыталась успокоить охранника, движения которого стали нервными. — Вас никто ни в чем не подозревает, а как раз наоборот, я очень надеюсь, что именно вы и поможете мне раскрыть это таинственное преступление.

Я намеренно заставляла охранника думать, что на него у меня все надежды, решив, что только так можно заставить его разговориться и попытаться вспомнить хоть что-то важное. А после работы с ними ментов ребятки сильно замкнулись, видно, все же чувствуя на себе часть вины за случившееся: они ведь тут охранять спокойствие наняты, а не заднюю точку отсиживать.

Моя тактика сработала: охранник слегка успокоился и даже пригласил меня сесть рядом с ним. Я не стала отказываться и, пристроившись на стульчике напротив, принялась рассматривать парнишку.

Он был еще настолько молодым, что даже в его глазах читались свойственные ребенку выражения как радости, так и удивления. Парень, конечно, старался все понять, но в связи с тем, что большую часть жизни проводил с родителями или же на работе, где от него требовалось лишь сидеть и глядеть в оба, слегка отупел.

— Как вы, наверное, знаете, убийство произошло в комнате хозяйки, окно которой из сада очень хорошо видно, — напомнила я после некоторого молчания. — К тому же в тот день оно не было занавешено, что упрощало наблюдение. Попробуйте, пожалуйста, вспомнить, не видели ли вы в окнах ее комнаты какого-либо человека?

— Человека? — охранник напряг свою память и, сдвинув брови, уставился в крышку стола. Затем он почесал совершенно лишенный волос затылок и произнес: — Нет, я никого не видел. Может, в тот момент с другой стороны дом обходил.

— Неужели ты вообще ничего подозрительного в тот день не увидел? — наигранно удивленно переспросила я. — Всегда думала, что охранники обладают хорошим зрением.

Это, видно, задело молодого охранника, и он вновь принялся прокручивать в своей памяти тот злосчастный день: сдвинул к переносице черные густые брови, сжал в узкую полоску и без того тонкие губы. А потом вдруг как-то слегка просветлел лицом и выдал:

— В окнах я ничего не видал, только в саду.

— Что в саду? — напряглась я.

— Да парнишка один гулял, мне он странным показался. Остальные обычно покурить и поболтать по двое выходили, а этот один был.

— И что же в нем было такого подозрительного? — решив, что парень мне просто врет, чтобы таким дурацким способом поднять свой авторитет в моих глазах, спросила я.