Турецкий гамбит - Борис Акунин Страница 11

Поверь мне, Лаврентий, я был не в силах что-либо изменить. Язаклинал, угрожал, интриговал, как евнух в гареме, но Абдул-Азис был глух инем. 29 мая вокруг дворца Долма-бахче (преуродливое строение вевропейско-восточном стиле) гудела многотысячная толпа, а падишах даже непопытался успокоить подданных — он заперся на женской половине своейрезиденции, куда мне хода нет, и слушал, как Михри-ханум играет на фортепиановенские вальсы.

Тем временем Анвар безвылазно сидел у военного министра, склоняяэтого осторожного и предусмотрительного господина к перемене политическойориентации. По донесению моего агента, который служил у паши поваром (отсюдаспецифический оттенок донесения), судьбоносные переговоры происходили так.Анвар приехал к министру ровно в полдень, и было велено подать кофе с чуреками.Четверть часа спустя из кабинета министра раздался возмущенный рев егопревосходительства, и адъютанты отвели Анвара на гауптвахту. Затем в течениеполучаса паша расхаживал по комнате в одиночестве и съел два блюда халвы, докоторой был большой охотник. Далее он пожелал допросить изменника лично иотправился на гауптвахту. В половине третьего было велено принести фрукты исласти. Без четверти четыре — коньяк и шампанское. В пятом часу, выпив кофе,паша с гостем уехали к Мидхату. По слухам, за участие в заговоре министру былаобещана должность великого везира и миллион фунтов стерлингов от английскихпокровителей.

К вечеру два главных заговорщика отлично поладили, и той женочью произошел государственный переворот. Флот блокировал дворец с моря,начальник столичного гарнизона заменил караул своими людьми, и султана вместе сматерью и беременной Михри-ханум перевезли на лодке во дворец Ферийе.

Четыре дня спустя султан стал подстригать себе бородуманикюрными ножницами, да так неудачно, что перерезал вены на обеих руках инемедленно скончался. Врачи европейских посольств, приглашенныеосвидетельствовать труп, единогласно признали, что произошло самоубийство. иборешительно никаких следов борьбы на теле не обнаружилось. Одним словом,разыграно все было просто и изящно, как в хорошей шахматной партии, —таков уж стиль Анвара-эфенди.

Но то был только дебют, далее последовал миттельшпиль.

Военный министр сделал свое дело и теперь превратился всерьезную помеху, ибо к реформам и конституции ни малейшей склонности не имел,а более всего интересовался, когда же ему передадут обещанный Анваром миллион.Да и вообще военный министр вел себя так, будто он — главное лицо вправительстве, не уставая напоминать, что Абдул-Азиса сверг именно он, а вовсене Мидхат.

В том же самом Анвар-эфенди убеждал одного бравого офицера,ранее служившего у покойного султана адъютантом. Звали офицера Гасан-бей,красавице Михри-ханум он приходился братом и у придворных прелестницпользовался невероятной популярностью, ибо был очень недурен собой, отважен ипревосходно исполнял итальянские арии. Все называли Гасан-бея просто Черкес.

Через несколько дней после того, как Абдул-Азис так неловкоукоротил себе бороду, безутешная Михри-ханум разродилась мертвым ребенком искончалась в страшных мучениях. Как раз к этому времени Анвар и Черкес стализакадычными приятелями. Как-то раз Гасан-бей зашел в резиденцию Мидхат-пашинавестить друга. Анвара на месте не оказалось, зато к паше как раз съехались насовещание министры. К Черкесу в доме привыкли и принимали как своего. Он попилкофе с адъютантами, покурил, поболтал о всякой всячине. Потом лениво прошелсяпо коридору и внезапно рванулся в зал, где шло заседание. Мидхата и прочихсановников Гасан-бей не тронул, но военному министру всадил в грудь две пули изревольвера, а потом добил старика ятаганом. Те министры, что поблагоразумней,кинулись наутек, но двое вздумали проявить героизм. И совершенно напрасно, ибоодного бешеный Черкес убил наповал, а второго тяжело ранил. Тут вернулсяхрабрый Мидхат-паша с двумя своими адъютантами. Гасан-бей застрелил их обоих, аМидхата опять не тронул. В конце концов убийцу скрутили, но он еще успелприкончить полицейского офицера и ранить семерых солдат. Наш Анвар в это времяблагочестиво молился в мечети, чему есть многочисленные свидетели.

Ночь Гасан-бей провел под замком в караульном помещении,громко распевая арии из «Лючии де Ламермур», чем, говорят, привел Анвара-эфендив полнейшее восхищение. Анвар даже пробовал выговорить доблестному злодеюпомилование, но озлобившиеся министры были непреклонны, и наутро убийцуповесили на дереве. Дамы из гарема, так горячо любившие своего Черкеса, пришлипосмотреть на его казнь, горько плакали и посылали ему воздушные поцелуи.

И отныне никто больше Мидхату не мешал — кроме судьбы,которая нанесла ему удар с совершенно неожиданной стороны. Великого политикаподвела его марионетка, новый султан Mурад.

Еще утром 31 мая, сразу после переворота, Мидхат-паша нанесвизит племяннику свергнутого султана, принцу Мураду, чем несказанно сегопоследнего напугал. Тут необходимо сделать небольшое отступление, чтобыобъяснить, насколько жалка в Османской империи фигура наследника.

Дело в том, что пророк Магомет при наличии пятнадцати жен неимел ни одного сына и никаких инструкций по вопросу престолонаследия неоставил. Посему на протяжении веков каждая из многочисленных султанш мечталавозвести на престол своего сына, а сыновей своих соперниц всячески пыталасьистребить. При дворце есть особое кладбище для невинно убиенных принцев, такчто мы, русские, с нашими Борисом и Глебом да царевичем Дмитрием по турецкиммасштабам просто смехотворны.

Трон в Османской империи передается не от отца к сыну, а отстаршего брата к младшему. Когда запас братьев иссякает, в права вступаетследующее поколение, и дальше опять от старшего брата к младшему. Всякий султансмертельно боится своего младшего брата или старшего племянника, и шансынаследника дожить до воцарения крайне незначительны. Содержат наследного принцав полнейшей изоляции, никого к нему не пускают и даже норовят, мерзавцы,подобрать таких наложниц, которые неспособны к деторождению. По давней традицииприслуживают будущему падишаху рабы с отрезанными языками и проколотыми барабаннымиперепонками. Можешь себе представить, как при подобном воспитании у ихвысочеств обстоят дела с душевным здоровьем. Например. Сулейман II тридцатьдевять лет провел в заточении, переписывая и раскрашивая Коран. А когда наконецсделался султаном, то вскоре запросился обратно и отрекся от престола. Отличноего понимаю — раскрашивать картинки куда как приятней.

Однако вернемся к Мураду. Это был красивый, неглупый и дажевесьма начитанный молодец, однако склонный к чрезмерным возлияниям и одержимыйвполне оправданной манией преследования. Он с радостью вверил мудрому Мидхатубразды правления, так что все у наших хитрецов шло по плану. Но внезапный взлети удивительная смерть дяди так подействовали на бедного Мурада, что он сталзаговариваться и впадать в буйство. Европейские психиатры, тайно посетившиепадишаха, пришли к заключению, что он неизлечим и в дальнейшем его состояниебудет только ухудшаться.