Пожизненный срок - Лиза Марклунд Страница 11

«Ладно, — подумал Шюман, — этическую инициативу я проявил».

— Где ты достаешь апельсины в это время года? — спросил он.

— Они немного жестковаты, но я и сам такой же, — пошутил Спикен.

К его столу подошла Берит Хамрин — с сумкой на плече и плащом, перекинутым через руку.

— Ты написала отличную статью для сегодняшнего номера, — сказал Шюман, стараясь подбодрить Берит. — Какие-нибудь отклики уже есть?

Берит остановилась перед главным редактором и кивнула в сторону монитора Спикена.

— Я хочу сказать о Юлии Линдхольм. Мы приняли решение назвать ее в Интернете убийцей?

— Под «мы» Берит имеет в виду всех журналистов Швеции, — язвительно произнес Спикен.

— Насколько я понимаю, только еще одна вечерняя газета и одна из утренних выдали сюжеты о том, что подозреваемая — его жена, — заметил Шюман.

— Нам не надо называть имя его жены, — вставил Спикен.

Берит подошла еще ближе к Шюману.

— Сам факт, что мы публикуем имя Давида Линдхольма, описывая, как он был убит в своей постели, а потом пишем, что подозреваемая — его жена, означает, что нам и не надо называть ее по имени. Всякий, кто знает Юлию, сразу поймет, кого мы имеем в виду.

— Но мы должны освещать сенсационные убийства, — возмущенно произнес Спикен.

— Я бы не стала называть то, что мы сейчас публикуем на нашем сайте, освещением, — сказала Берит Хамрин. — Нормальные люди называют это сплетнями. До тех пор, пока в полиции не подтвердили подозрение, все наши публикации — не более чем слухи.

Андерс Шюман заметил, что сидящие за соседними столами сотрудники поднимают головы и начинают прислушиваться. Хорошо это или плохо? Является ли публичное обсуждение этических проблем признаком здорового климата, или это признак слабости главного редактора?

Шюман решил, что верно скорее последнее.

— Давайте продолжим этот разговор у меня в кабинете, — сказал он, жестом приглашая коллег в свою каморку.

Берит Хамрин принялась надевать плащ.

— Мне надо встретиться с моим источником, — сказала она.

Берит повернулась и пошла к лестнице, ведущей в редакционный гараж.

Шюман вдруг понял, что продолжает указывать рукой в сторону кабинета.

— Значит, вопрос о жене Линдхольма ясен, — сказал Шюман, тяжело уронив руку на колено. — Кто принял это решение?

Спикен напустил на себя вид оскорбленной невинности:

— Откуда я знаю?

Да, да, он прав. Печатной газетой и онлайновым изданием руководят разные люди.

Андерс Шюман встал, повернулся на каблуках и направился в свой кабинет.

Прежняя мысль не давала покоя, укоряя его «эго». «Действительно, что я здесь делаю?»

* * *

Берит принесла восемь туго набитых пакетов.

— Я старалась не обращать внимания, для кого предназначены вещи — для мальчиков или для девочек, — сказала она, протискиваясь в крошечную комнатку гостиничного номера. — Привет, Калле, здравствуй, Эллен…

Дети мельком посмотрели на Берит и снова принялись смотреть на экран. Анника выключила телевизор.

— Смотри, Калле, — сказала она, — какие потрясающие джинсы!

— А вот эти для Эллен, — сказала Берит, садясь на прикроватный столик и расстегивая плащ. — В этом пакете белье, а здесь разные принадлежности — мыло, зубные щетки и прочее…

Дети одевались молча, с серьезным видом. Анника помогла Эллен почистить зубы и одновременно посмотрела на себя в зеркало. Зрачки были такими широкими, что занимали почти всю радужку. Казалось, в глазах отразилась зиявшая в груди рана.

— Сколько я тебе должна? — спросила она Берит.

Коллега встала, сунула руку в сумку, достала оттуда конверт и вручила Аннике.

— Я проходила мимо банкомата и сняла немного денег. Вернешь потом, когда сможешь.

В конверте было десять тысяч крон пятисотенными купюрами.

— Спасибо, — тихо сказала Анника.

Берит оглядела тесную комнатку.

— Может, прогуляемся?

Дети надели обновки. Они молча вышли из отеля и, перейдя улицу, отправились в Хумлегорден.

Небо было затянуто тяжелыми свинцовыми тучами, дул порывистый холодный ветер. Анника плотнее запахнула новый кардиган.

— Как я смогу тебя отблагодарить?

— Я обращусь к тебе, когда у меня сгорит дом, — ответила Берит, поднимая воротник плаща. — Для начала позвони в страховую компанию. Она оплатит твое проживание в гостинице, пока будут восстанавливать дом.

Они вошли в парк. Дети никак не могли освоиться в своих новых кроссовках. У Калле были зеленые, а у Эллен — синие.

Анника заставила себя улыбнуться.

— Бегите играть, — сказала она, — а мы с Берит подождем вас здесь.

Дети, неуверенно оглядываясь, пошли к игровой площадке.

— Где Томас? — негромко спросила Берит.

Анника тяжело сглотнула.

— Не знаю. Мы… мы поссорились. Его не было дома, когда все это случилось. Я не знаю, где он. Его сотовый телефон выключен.

— Так он не знает, что случилось?

Анника покачала головой.

— Тебе надо связаться с ним.

— Я знаю.

Берит задумчиво посмотрела на Аннику:

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

Анника села на скамейку и еще плотнее запахнула кардиган.

— Нет, не сейчас, — покачала она головой.

Берит села рядом с ней и принялась смотреть на детей, которые нерешительно осваивали игровую площадку.

— Они быстро оправятся, — сказала Берит, — а тебе надо собраться.

— Я знаю.

Некоторое время они посидели молча, глядя, как дети играют на горке. Эллен смеялась, запрокинув голову.

— Кстати, ты слышала, кого сегодня утром застрелили? — спросила Берит. — Давида Линдхольма, комиссара полиции.

— Того, который выступал по телевизору? — спросила Анника и помахала рукой Эллен. — Его жена — Юлия Линдхольм?

— Ты с ними знакома? — удивленно спросила Берит.

— Однажды ночью я ездила в патрульной машине с Юлией. Помнишь мою серию статей о женщинах, чья работа связана с опасностью?

Берит покачала головой и достала из сумки пакетик с воздушной кукурузой.

— Ты разрешаешь им есть сладости? — спросила она Аннику. — Калле, Эллен!

Она помахала в воздухе пакетом, и дети подбежали к скамейке.

— Сколько мы можем взять? — спросила Эллен.