Ранние дела Пуаро - Агата Кристи Страница 11

Тогда я ясно увидела мой путь… Он был моим сыном. Я дала емужизнь. Я несла за него ответственность.

Я пошла в комнату мистера Вилсона и взяла флакончик стаблетками. Однажды он со смехом сказал мне: там таблеток вполне достаточно,чтобы убить несколько человек. Я направилась в кабинет сына и открыла большуюкоробку шоколада, лежавшую на столе. Она оказалась непочатой. Рядом была другаякоробка. В ней была только одна шоколадка. Это упростило дело. Кроме моего сынаи Вирджинии шоколада не ел никто. В тот вечер я просто не должна была отпускатьВирджинию от себя. Все шло, как я и наметила…

Баронесса замолчала, прикрыв на некоторое время глаза, затемоткрыла их вновь.

— Мосье Пуаро, я в ваших руках. Мне сказали, что я проживусовсем недолго. Я хочу ответить за свой поступок перед Господом. Должна ли яотвечать за него также перед людьми?

Я колебался.

— Но пустой флакончик, мадам, — спросил я, чтобы выигратьвремя, — как он оказался у мосье де Сен-Аляра?

— Когда он пришел попрощаться со мной, я сунула флакончик вего карман. Понимаете, я не знала, как избавиться от него. Я была настолькослаба, что не могла передвигаться без посторонней помощи. А если бы флакончикнашли в моей комнате, это могло бы вызвать подозрение. — Она выпрямилась. —Поймите, мосье, я не хотела навлечь подозрение на мосье де Сен-Аляра! У меняэтого и в мыслях не было. Думала, что его слуги найдут пустой флакончик и безовсяких вопросов выкинут его.

— Понимаю, мадам, — сказал я, кивая.

— Каково ваше решение, мосье?

Я встал.

— Мадам, имею честь пожелать вам всего хорошего, — сказал я.— В своем расследовании я потерпел неудачу! Дело закрыто.

На мгновение Эркюль Пуаро умолк, потом тихо продолжил:

— Баронесса умерла неделю спустя. Мадемуазель Вирджинияприняла послушничество и была в должный срок пострижена в монахини. Вот, мойдруг, и вся история. Должен признаться, выглядел я в ней не самым лучшимобразом.

— Но это едва ли было провалом, — попытался я разубедитьдетектива. — Что еще вы могли сделать в таких обстоятельствах?

— Ah, sacre! [32] — внезапно оживляясь, воскликнул он. —Разве вы этого не видите? Я был просто глупцом! Мои серые клеточки совершенноне работали. И все это время ключ к разгадке я держал в руках!

— Какой ключ?

— Коробку шоколада! Разве вы не видите, в чем дело? Развекто-нибудь с хорошим зрением сделал бы такую ошибку? Я знал, что у мадамДерулар катаракта, — мне это открыли капли атропина. Из всех домочадцев онабыла единственным человеком, зрение которого настолько плохо, что не моглавидеть, какую крышку кладет на какую коробку. Именно путаница с коробкамишоколада навела меня на след, но потом я потерял логическую связь и не смогдолжным образом оценить ситуацию.

Ну и кроме того, я допустил чисто психологический просчет.Если бы мосье де Сен-Аляр был преступником, он никогда не стал бы хранить усебя флакончик. То, что я обнаружил его у него, уже было доказательством егоневиновности. Мне ведь мадемуазель Вирджиния говорила, какой он рассеянный.

Вот в целом подробности того печального дела! Имейте в виду— я рассказал его только вам. Я не слишком хорошо выгляжу в этой истории!Пожилая леди совершает преступление столь простым и остроумным способом, что я,Эркюль Пуаро, делаю ошибку. Sapristi! [33] Даже воспоминание об этом выводитменя из себя! Ну, да ладно, забудем об этом. Впрочем, наоборот — запомним. Иесли вы почему-либо решите, что я становлюсь тщеславным, впрочем мне это совсемне свойственно, ну разве что самую малость.., Я сдержал улыбку.

— Eh bien [34], мой друг, скажите мне в этом случае толькодва слова — «коробка шоколада». Согласны?

— По рукам!

— Кроме того, это был особый случай, — задумчиво произнесПуаро. — Когда я, без сомнения, самый светлый ум в Европе, позволил себе бытьвеликодушным!

— Коробка шоколада, — тихо проговорил я.

— Pardon, mon ami? [35]

Я посмотрел на невинное лицо Пуаро, который вопрошающеповернулся ко мне, и в глубине души почувствовал угрызения совести. Мне частобывало с ним нелегко, но я, хотя и не обладал самым светлым умом в Европе, тожемог позволить себе быть великодушным.

— Ничего, — солгал я и снова раскурил трубку, улыбаясьсамому себе.