Созвездие Козерога, или Красная метка - Диана Кирсанова Страница 11

– «Не беспокоить», – прочитала я на ней. Надо же! Прямо гостиничный сервис, хм!

Выбравшись на более-менее сухой пригорок, я пристально оглядывала окрестности. Ничего не было видно, а тут еще эта вонь, от которой даже глаза слезятся… От этого амбре я закашлялась, потом чихнула.

– Женщина! – приоткрыл гневное око бомж с табличкой. – Прекратите это немедленно!

– Что прекратить?

– Инфекцию распространять!

Фу-ты, ну-ты, стерильный бокс хирургической палаты! Ветер донес до меня весть о приближении еще одного опустившегося собрата по разуму. Подошедший собрат был настолько пахуч, что почти заглушал собой все прочие помоечные ароматы.

– Слышь! – сказал мне собрат. – Ты не на месте встала. Отойди-ка.

– Почему? – спросила я, машинально делая шаг влево.

– Это место для другого, – пояснил мужичок, запуская грязную руку прямо к себе в штаны. – Это моя уборная.

– Че-го?

– Писаю я здесь всегда, – сказал бомж и зашарил в штанах еще более сосредоточенно.

Я отпрыгнула подальше, приставила ладонь к глазам, вгляделась – и решительно направилась в самое сердце помойки.

Не буду рассказывать, как я рылась в отбросах и гнили, перебирая затянутыми в рабочие перчатки руками мусор и стараясь делать как можно бóльшие перерывы между вздохами. Скажу только, что мое предприятие увенчалось успехом: в одной из особо благовонных груд мусора, под прикрывающими «клад» картонками и останками пластиковых бутылок, я заметила выступающий из ямы край тряпичного узла. Поднатужилась, крякнула – и черный узел выдернулся из кучи, как громадная репка.

Через три часа я уже волокла объемный, но нетяжелый тюк к ожидавшим меня «Жигулям». Сашка сидел на приступочке машины и смотрел на меня во все глаза.

– Грузим!

Тяжело-тяжело вздохнув, Сашка подошел ко мне, отщелкнул крышку багажника, сковырнул туда все это добро, захлопнул и буркнул, не глядя на меня:

– Все, мать, поехали. Пока мы тут какую-нибудь дизентерию не подцепили! Запомни: сейчас приедем домой, я разведу в ванне марганцовку… целое ведро и запихну тебя туда – отмокать! На всю ночь.

– Детка, не грозись, – сказала я устало. – Некрасиво так разговаривать со старшими.

– А то, что ты творишь, – красиво? Я тебя вообще не узнаю! Что хоть в узле?

– Все, что нужно. И пальто, и брюки, и рубашка, и свитер, и носки, и ботинки… Очень хорошего качества, кстати говоря. И вид неплохой, слегка только попорченный.

– То есть?

– То есть в крови и с дырками. От пуль.

Машина с визгом затормозила у обочины. Нас здорово тряхнуло, а меня так даже и шарахнуло бедовой головой о стекло – но Сашка, враз позабывший о былых обидах, не обратил на это внимания и с горящими глазами перегнулся ко мне через сиденье:

– Одежда с дырками от пуль?! Вот здорово!

На мой взгляд, в таком печальном факте, как наличие в мусорной куче простреленной и залитой кровью одежды, не было ничего «здоровского». Но этих современных мальчиков хлебом не корми – дай послушать про кровь и пули!

– А еще что?

– В кармане пальто я нашла бумажник. И не пустой! Фотография некоей особы, визитные карточки и деньги – триста рублей.

Я говорила это, положив к себе на колени потертый до рыжины кожаный бумажник с кнопочной защелкой и поочередно выдергивая из-под прозрачных кармашков небольшую фотографию черноглазой девушки с толстой косой, три сторублевые купюры и штук десять черно-белых визиток:

– «Поляков Глеб Владимирович, кандидат экономических наук, заместитель губернатора по строительству», – прочитала я на одной из карточек. На остальных было то же самое.

– Из чего естественным образом вытекает вывод: убитого звали Глебом Владимировичем Поляковым, – бодро сказал Сашка, снова поворачивая ключ в замке зажигания.

Я же размышляла, откинувшись на сиденье и закрыв глаза. Итак, если допустить, что убитый вместе с Ритой господин и есть Глеб Владимирович Поляков – а вероятность этого допущения достаточно высока, – то получается такая картина: убийца лишил жизни девушку, а затем несколько раз выстрелил в мужчину, как видно, справедливо опасаясь, что с соперником такого вида и комплекции в равном бою ему не справиться. Когда Поляков падает, сраженный тремя выстрелами в спину, преступник добивает жертву в лоб – именно это пулевое отверстие мы с Адой и видели… Затем он раздевает убитого до дезабилье. Зачем он это делает – понятно: хочет представить дело так, что Рита и Поляков были любовниками, тогда как на самом деле они таковыми не являлись. Да, но с какой целью? Очевидно, чтобы пустить следствие по ложному пути, натолкнуть, например, на мысль об убийстве из ревности… Затем он уносит одежду, чтобы еще больше все запутать и сделать так, чтобы убитый как можно дольше оставался неопознанным. Да. Картина этого преступления нам более или менее ясна. А вот дальше… Дальше начинаются сплошные загадки. Откуда в руках убийцы оказался трехмесячный младенец? Почему он подбросил его под дверь соседской квартиры?

Вопросы, вопросы…

В сумке запел мобильник.

– Я слушаю!

– Зоя Яковлевна, где вы сейчас? – услышала я Адин голос.

– По дороге к себе домой, а что?

– Вас не затруднило бы подъехать к дому, где мы вчера с вами встретились?

– Ну… – я вспомнила, в каком я виде. – Если только не сразу. Давайте через час, устроит?

– Давайте. Очень интересные события начинают разворачиваться, Зоя Яковлевна.

– А что такое?

– Да вот, поймала я кое-кого… Впрочем, все при встрече.

* * *

Через час Ада встречала нас у самого въезда во двор. Она махнула Сашке, показывая, куда свернуть, – да я и сама видела, что возле подъезда, где мы вчера нашли два трупа и одного младенца, собралась небольшая толпа. Люди стояли кружком, то ли рассматривая, то ли охраняя кого-то – мне были видны только разнокалиберные спины.

– Что там? – крикнула я, выходя из машины.

Не отвечая, Ада схватила меня за руку и со властным криком: «Пропустите работника при исполнении!» – решительно ввинтилась в толпу.

Люди расступались неохотно, но кружок все же разомкнулся. Моему взору предстал сидевший на заснеженной лавочке парнишка в легенькой курточке и сдвинутой к затылку шапке-ушанке. Вид у него было одновременно затравленный и смешной – верхняя часть веснушчатого лица дышала недружелюбием, то же чувство светилось и в смотревших исподлобья глазах, а пухлые губы выгибались плаксивой скобочкой, и из курносого носа текло.

– Может быть, мы в машину сядем? Там поговорим? – оглянулась я на обступивших нас зевак.

– Да, пожалуй.

Под взглядами соседей наша троица прошествовала к «Жигулям». Сашка ничего не спросил – только завел мотор и медленно повез нас со двора.