У.е. Откровенный роман... - Эдуард Тополь Страница 11

– Не дергайся. В машину.

Мне не завязывали глаза, не связывали руки, и вообще все было вполне цивильно и корректно. За исключением, конечно, того, что у меня под ребром все время держали дуло.

«Чероки» выехал из Москвы и покатил по заснеженному Рублево-Успенскому шоссе. Была суббота, чуть после полудня, пустое шоссе переметало солнечным снегом почти по Пушкину: мороз и солнце, день чудесный… Если бы слева и справа меня не прижимали эти «шкафы», лучшей погоды для загородной прогулки и не придумаешь. Я знал, что заговаривать с этими бугаями без толку, и просто смотрел на дорогу. Мы миновали Раздоры, потом «Царскую охоту». Теперь по обе стороны дороги пошли приснеженные ельники и дачные заборы, за которыми стоят свежие, только-только построенные трехэтажные кирпичные хоромы наших новых бояр-нуворишей. Их просто распирает от показного богатства и самоуверенности. Страна, которая всего пятнадцать лет назад формально принадлежала народу, а тайно – маленькой корпорации по имени «ЦК КПСС», теперь принадлежит им, обитателям Рублевки, Николиной горы и еще двух-трех элитно-курортных зон, и они не скрывают этого, а, наоборот, кичатся своей властью и деньгами, ездят в «мерседесах» и «ауди» с мигалками и сиренами, строят себе дворцы и даже привозят итальянских дизайнеров, кипрский мрамор и французскую старинную мебель – совсем как когда-то графья Шереметев или Орлов.

В Жуковке машина свернула с шоссе налево и въехала в распахнувшиеся перед нами ворота большой двухэтажной дачи. Я узнал ее – это была дача Кожлаева. Когда-то, давным-давно, в моей прежней рабочей жизни меня уже привозили сюда – правда, без конвоя. Тогда Кожлаев предлагал мне 50 тысяч зеленых, чтобы я не закрывал два его казино. А когда я отказался, спросил:

– А сколько ты хочешь?

– Нисколько.

– Не физди! А то я не знаю ваши приколы! Налетаете на казино, находите причину его закрыть и называете цену. Все так делают. Сколько ты хочешь?

– Я же сказал: нисколько.

– Па-ачему? – удивился он, сдерживая свой вспыльчивый темперамент, но уже выходя из чистого московского произношения в кавказский акцент.

– Потому что это моя страна, всех вы тут не купите.

– А не купим – перестреляем… – усмехнулся он, достал из ящика стола «глок» и стал стрелять, явно беря меня на арапа – пули за моей спиной уходили в карельскую березу стенной обшивки буквально ореолом вокруг моей головы. – Ну? – говорил он после каждого выстрела. – Ва-азьмешь деньги? Лучше вазьми!

Но я знал, что Кожлаев – мастер спорта по стрельбе, и не дрогнул. Во всяком случае, наружно.

– Сука! – сказал Кожлаев, расстреляв всю обойму. – Неужели правда закроешь мне казино?

– Закрою.

– И бабки не возьмешь?

– Не возьму.

– Ну и мудак! Увезите его…

Он был абсолютно прав. От того, что у него стало на два казино меньше, казна не пополнилась ни центом, дефолт не был отсрочен ни на день и моя зарплата не увеличилась даже на рубль!

…Но теперь вместо Кожлаева меня в том же парадном холле дачи хозяйски встретил Рыжий – Банников Виктор Васильевич. Точнее, это меня провели к нему после того, как дивизия его охранников обыскала меня в прихожей тщательно, до исподнего.

Рыжий сидел у камина в домашних тапочках на босу ногу и в банном халате, подкладывал в огонь сухие березовые поленья и ворошил их изящной кочергой из витого чугуна.

– Так! – сказал он. – Ну, колись: зачем ты к ней пришел?

С бандитами, как с бабами, тоже важно сразу взять верный тон. Я усмехнулся:

– У нас любовь.

Рыжий невольно улыбнулся, представив, наверное, меня рядом с этой Полиной.

– Ну-ну… – сказал он. – И где же она?

– Она… – Я тянул время, соображая: Рыжий живет на даче Кожлаева, ездит в его «мерсе», пользуется его телефоном и уже как минимум две недели держит под наблюдением квартиру Полины – потому меня и сгребли там его молодчики. А Полина съехала с квартиры, бросив даже свою мебель. И значит…

– Ну? – нетерпеливо сказал Рыжий. – Где твоя любовь?

– Тебя нужно спросить, – сделал я первый ход. – Это ты ее спугнул?

Он хмыкнул:

– Хм, соображаешь… И все-таки какие у тебя с ней дела?

Так, сказал я себе, спокойно. С этим парнем нужно быть начеку. Кожлаев поручил мне найти Полину, и врачи сказали, что он проживет двадцать четыре часа. Но стоило мне позвонить Рыжему и сказать, что я эту Полину нашел, как Кожлаев умер. Под охраной Рыжего… Идем дальше: две недели назад Рыжий почему-то сам стал искать Полину, но спугнул ее так, что она съехала с квартиры. Виделся я с ней до этого, после смерти Кожлаева, или не виделся, он не знает, и ее новгородский адрес – тоже. То есть этот адрес на Малой Бронной, 32, который я назвал ему, когда сказал, чтобы он прислал туда «мерседес», – единственное, что он о ней знает, и потому держит под наблюдением ее квартиру, для него это единственная ниточка. Но зачем ему Полина? Сначала Кожлаев разыскивал эту Полину, а теперь Рыжий. Причем если он уже полгода знает ее адрес, то почему вышел на нее только две недели назад?

– Может, дашь мне выпить? – сказал я.

– Бери сам… – Рыжий кивнул на стойку бара, уставленную импортными бутылками.

Так, похоже, стрелять не будут, иначе выпить не дали бы. Я подошел к бару и коротко глянул за окно. Заснеженный двор был обнесен таким высоким бетонным забором, что у соседних дач даже крыш не видно. А сбоку, у веранды, орава дюжих, с офицерской выправкой охранников Рыжего жарила на мангале шашлыки, и в форточку потянуло бараниной так остро, что у меня разом подвело желудок и слюна заполнила рот. То, что Рыжий завел себе профессиональную армейскую охрану, да еще раз в пять больше, чем была у Кожлаева, наводило на определенные размышления, но сейчас мне было не до них. Я сглотнул слюну, плеснул себе коньяк в пузатый коньячный бокал и спросил:

– Тебе налить?

– Нет, – сказал Рыжий. – Ну! Зачем ты к ней ходил?

– Хотел узнать, для чего Кожун вызывал ее в больницу. – Я сел за стол, наслаждаясь давно забытым вкусом хорошего коньяка. А этот коньяк был не просто хорошим, это был бархатно-мягкий настоящий французский «Старый миллионер».

– А на хрена тебе это знать?

– Да так…

– Ты ведь уже на пенсии.

Интересно, откуда он это знает? Неужели к Рыжему перешли не только дом и машина Кожлаева, но и его связи в нашей конторе?

– А? – требовательно сказал он, но тут в дверь просунулась голова пожилого секретаря-охранника с мобильником.

– Виктор Васильевич, Насурбаев.

«Ничего себе!» – подумал я, но удержал в лице индифферентность.

А Рыжий, коротко глянув на меня, взял трубку и сказал неожиданно угодливым голосом:

– Алло, добрый день, Султан Ашимович! То есть у вас уже вечер…