Рыцари креста - Том Харпер Страница 11

Весь этот день я не мог избавиться от норманнов: вечером наш командующий приказал мне сопроводить его на военный совет. Подобная перспектива меня совсем не обрадовала: предводители франков не доверяли византийцам и относились к писцам с подозрительностью. Татикий же почему-то считал, что присутствие писца действует на франкских командиров отрезвляюще, хотя тактика эта не оправдала себя еще ни разу.

Заседание проходило в доме командующего армией провансальцев Раймунда Тулузского, графа Сен-Жиля. Его лагерь находился на некотором удалении от византийского стана, и к моменту нашего прибытия все прочие члены совета уже заняли места на скамьях, составленных в квадрат в центре помещения. Татикию пришлось довольствоваться местом на самом конце скамейки, на углу, и он вынужден был опираться на левую ногу, чтобы удержать равновесие.

Здесь сидело около двадцати военачальников, и еще несколько десятков человек — в том числе и я — наблюдали за происходящим со стороны. Однако значимых фигур было всего несколько. Все участники совета, кроме одного, носили бороды, что объяснялось походными условиями, и были одеты в стальные кольчуги, призванные свидетельствовать об их воинской доблести. С иными из них мне доводилось встречаться и прежде. К их числу относились бледнолицый Гуго Великий [9], борода которого больше походила на гусиный пух, краснощекий герцог Готфрид с вечно недовольным выражением лица и, конечно же, великан Боэмунд. Граф Раймунд чувствовал себя главой совета. Возраст, звание, богатство и огромное войско могли бы сделать его военачальником всех франков, однако ни один из франкских командиров не воспринимал его в таком качестве. Он сидел в самом центре скамьи, седые волосы обрамляли его угрюмое лицо, на котором поблескивал всего один глаз. О том, что граф занимал самое почетное место, свидетельствовал и привлекавший внимание всех входящих огромный канделябр, стоявший у него за спиной.

— Мы собрались здесь во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

Человек, стоявший возле Раймунда, произнес благословение на латыни.

— Аминь! — ответил ему нестройный хор голосов. Вместо плаща этот человек носил поверх доспехов

алую, расшитую золотом ризу с изображениями евангельских событий. Его высокая митра живо напоминала своей формой воинский шлем, но была сшита из такой же ткани, что и риза. Обычно он строго взирал на присутствующих, однако в тех случаях, когда кто-нибудь из предводителей начинал нести околесицу, на его губах появлялось некое подобие улыбки. Это был Адемар, епископ Ле-Пюи, и хотя он командовал не армией, а всего лишь собственной братией, его голос всегда звучал на совете первым, а зачастую и последним, ибо он был папским легатом.

— Что происходит у западных стен, граф Раймунд? — спросил он.

Как обычно, первым епископ дал слово предводителю провансальцев, то ли памятуя о его тщеславии, то ли желая поддержать земляка.

— Башня на развалинах мечети, стоявшей возле моста, будет построена через день-другой. После этого можно больше не опасаться нападений на дорогу, по которой мы обычно подвозим припасы. Мало того, турки не смогут доставлять в город продовольствие и пасти скот.

— Постройка башен — это еще не все, — заметил епископ Адемар. — Кого мы пошлем на их охрану?

Вопрос его, что называется, повис в воздухе. Участники совета дружно потупили взоры и принялись нервно теребить свои ремни, стараясь не встречаться взглядом с Адемаром. По прошествии пяти месяцев осады никто не хотел лишний раз жертвовать ни средствами, ни людьми.

Наконец граф Раймунд гордо выпрямился.

— Идея постройки башен принадлежала мне, и совет счел ее вполне разумной. Если ни один из вас не отважится взять на себя их охрану, этим займутся мои воины.

Собрание заметно оживилось.

— Жаль, что ты не подумал об этом раньше, — заметил герцог Готфрид. — Мы сберегли бы множество жизней и, возможно, были бы уже в городе.

— А если бы мы ждали, пока об этом задумаешься ты, через пятьдесят лет наши внуки все еще продолжали бы осаду Антиохии! — Граф Гуго картинно вскинул голову, отчего ему на лицо упала непослушная прядь волос. — Я предлагаю в знак нашей благодарности возместить графу Раймунду все потребные для обороны башен расходы.

Раймунд почтительно воздел руки, при этом злобно покосившись единственным глазом на герцога Готфрида.

— Оставьте общественные фонды для больных и нищих. Денег у меня вполне достаточно.

— На том и порешим, — подытожил Адемар и повернулся к Боэмунду. — Что слышно в твоем лагере?

Хотя поднявшийся со скамьи Боэмунд не имел ни титула, ни земель, он выделялся среди прочих величественной наружностью. На складках его свободного кроваво-красного шелкового плаща играл свет канделябров. Сей плащ, поражавший изяществом отделки, Боэмунд, вне всяких сомнений, получил в подарок от самого императора, ибо на западе не нашлось бы ни единого мастера, способного выполнить столь тонкую работу.

— К сожалению, я не могу сказать тебе ничего отрадного. Да, три дня назад на дороге, ведущей к пристани Святого Симеона, мое войско разгромило тысячный турецкий отряд, но что это меняет? Людей у турок хватает, и стены города остаются все такими же высокими. А мы ютимся в палатках, потому что не способны наконец решиться и выбрать главнокомандующего!

Выйдя в центр образованного скамьями квадрата, он обвел взглядом присутствующих, однако ни один из них не выразил согласия с его словами.

— Владыка Адемар, — продолжил Боэмунд, — ты знаешь, что у церкви может быть только один глава. Нашим же воинством пытается править сразу несколько военачальников, и каждый из них тянет в свою сторону, разрывая его на части.

— Мы признаем над собой одного-единственного начальника, имя которому Иисус Христос! — заявил легат. — Все мы равны перед Богом. Тот, кто покусится нарушить Божье веление, уподобится Люциферу!