Легкий как перышко - Зои Аарсен Страница 11

– Природа не делает ошибок, – любила говорить мама о своей профессии, рассказывая будущим ботаникам и биологам о палочниках, которые могут слиться с окружающей средой, и земляных червях, которые позволяют земле дышать.

Но что, если… Я не могла помешать себе гадать. Но что, если ошиблась-таки, один раз?

Маме нравилось утешать себя, говоря, что смерть Дженни стала концом их с папой брака. По ее мнению, отец так и не набрался мужества, чтобы помочь ей пройти через потерю ребенка. Думаю, мой отец собрал бы свои вещи и уехал во Флориду, как только у мамы появились бы в волосах седые нити, даже если бы мы не потеряли Дженни годом ранее. Его внимание к ней стало исчезать не из-за пустой второй кроватки с розовым одеялом, стоявшей нетронутой рядом с моей даже после переезда в новый дом, и не из-за шкафа, полного платьев и трико, ставших слишком маленькими для меня, которые мама не хотела никому отдавать. Причиной было не столько нежелание мамы принять это и жить дальше, сколько морщинки, появившиеся вокруг ее глаз после всех тех ночей, когда она едва спала, а также пила чай на пороге дома, желая убедиться, что все электрические приборы отключены, прежде чем отправиться в постель. Несмотря на отличное знание человеческой психики, отец не понимал, почему мог простить маме этот навязчивый страх, но не мог преодолеть отвращения к ее старению.

Кажется, он думал, что более молодая женщина в его жизни делала его круче в моих глазах, но его попытки разделять интересы Ронды выглядели жалко. В шестнадцать я уже бросала вызов его авторитету, решениям и опыту чаще, чем ему нравилось. Ронде тем летом, когда я приехала во Флориду, исполнилось двадцать семь лет.

– Ха! – воскликнула тогда моя мама. Ей только что исполнился сорок один год.

Осень была моим любимым временем года, несмотря на то что это сезон несчастливых воспоминаний. Среди них были годовщина смерти Дженни и того дня, когда папа, собрав все свои вещи, засунул их в багажник машины перед якобы трехдневной поездкой во Флориду. Цветные листья на деревьях и сухой их ворох, хрустящий под ногами, – все это не только вызывало ностальгию, но и успокаивало. В целом Висконсин – осенняя столица мира, по крайней мере, на мой взгляд. Никакое другое время года в Уиллоу не было так красиво и не дарило мне ощущение дома.

Добравшись до нашего угла, я прошла пустое место, где раньше стоял наш прежний дом. Мама настояла на том, чтобы на полученные от страховой компании деньги мы купили единственный дом, выставленный на продажу в том же самом квартале в то время, когда сгорел дотла наш первый дом. Жутко? Да. Но в то время мама горевала: она не могла и думать о том, чтобы дух Дженни оставался один на нашей старой улице, а мы продолжили жить на другом конце города. Было немного странно каждый день проходить мимо этого пустого пространства, хотя периметр основания дома уже давно покрылся сухой травой. За восемь лет, прожитых в доме на другом конце квартала рядом с семьей Эмори, мама ни разу не подумала о переезде. Место на углу стало городской собственностью, и периодически кто-то из городского совета предлагал дурацкую идею разбить там парк. Этот проект всегда отвергали не менее двадцати матерей, которые поклялись, что не позволят своим детям играть на горках и качелях на месте такого ужасного события.

– Привет, милая! – окликнула меня мама, услышав, как я вошла в кухню с заднего двора. Наша наружная дверь стучала дважды из-за испорченной пружины – бум-бум! Она была в гостиной, читала газету, как любила делать в выходные. На ней все еще были очки, и она пила кофе, который, скорее всего, приготовила пару часов назад, встав на прогулку с собакой. – И как прошла вечеринка?

– Нормально, – ответила я. – Оливии подарили новенький «Приус».

– Рэнди и Бет всегда баловали эту девочку. Начни намекать на это своему отцу, – посоветовала мне мама. – Новые машины не в моей власти.

– Итак, – объявила я, опуская рюкзак на подлокотник дивана и улыбаясь маме, – угадай, кто пригласил меня на танцы в следующую субботу.

– Да ты гонишь! – воскликнула мама. В ее защиту нужно сказать, что она учила ребят из колледжа и всегда была рада попрактиковаться в том, что считала «крутым сленгом». – Кто? Стой! Вы что, вчера гуляли с мальчишками?

– Нет, мам, – возразила я. – Мы провели всю ночь в подвале Оливии, как я тебе и обещала. Ее брат пригласил меня.

– Генри? Он не слишком взрослый для тебя?

Одним из проклятий жизни в маленьком городке было то, что все родители знали всех детей в школе. Наши семьи вместе ходили на пикники, дети вместе учились, собирались на катке.

– Он всего на два года старше меня. Небольшая разница, – настаивала я, хотя в душе думала, что она таки большая.

Такая, что я все еще с тревогой представляла, как отреагируют Кэндис, Оливия и Миша. Оливия была относительно дружелюбной и милой почти со всеми девушками в школе – по крайней мере, лучше, чем тот общеизвестный стереотипный образ богатых популярных блондинок. Кэндис же, наоборот, могла быть злобной, а Миша в таких ситуациях обычно повторяла за Кэндис или Амандой.

Моя мама хотела знать о вечеринке все – какие фильмы мы смотрели, какой торт подала мама Оливии, но я была рада отмахнуться от воспоминаний и больше о них не думать. Я объявила, что мы мало спали и что мне хочется пойти чуть отдохнуть, а потом направилась по коридору в свою комнату.

Я сразу же заснула, добравшись до своей кровати. Мышцы все еще болели от напряжения – и от того, что прошлой ночью я плохо отдохнула. При воспоминании странного чувства, охватившего меня, когда Вайолет рассказывала свои истории, волосы на моих руках встали дыбом, хотя в комнате было тепло.

«Конечно же, не злые духи поднимали тела», – заверила я себя. Это просто безумные мысли. Я даже не верила в привидения, духов или полтергейст – злых или добрых. Я провела большую часть своего детства, мечтая о послании от духа моей близняшки, но напрасно. Если Дженни не смогла понять, как пересечь границу, разделяющую живых и мертвых, чтобы общаться со мной, то зачем какому-то случайному духу, у которого вообще не было причин вмешиваться в вечеринку по случаю шестнадцатого дня рождения девушки в скучной части Висконсина, с нами связываться?

«Но все равно, это было странно», – подумала я.

Спала я спокойно, несмотря на то, что уже был день. Сны начинались и заканчивались внезапно, как часто и бывало, когда я засыпала не ночью или спала допоздна утром.

Мне приснилась вечеринка в честь дня рождения кого-то из нас. Я не была уверена, кто именинник. Возможно, это нам с Дженни исполнялось пять лет: во сне разыгрывалось воспоминание, словно уютное домашнее видео, снятое камерой «Супер 8» ^[3], только без звука. Мы с Дженни были в одинаковых бумажных колпаках именинниц – розовых конусах, держащихся на наших головах благодаря тонким дешевым белым резинкам. Как часто и бывало в том возрасте, Дженни была одета в синее, а я в красное – примитивная техника мамы, призванная помочь различать близнецов. Мы с Дженни, сияя, наклонились вперед, чтобы задуть свечи. Там была Оливия, очень маленькая для ее возраста и с торжественным лицом. И Черил, с улыбкой на лице и хвостиками на голове. Мой отец обошел стол в обеденной комнате с видеокамерой в руках, мама порезала торт и положила кусочки на картонные тарелки с логотипом Барби. В тот неясный момент, когда это воспоминание покинуло мой сон, я пообещала себе, что, проснувшись, спрошу маму, в каком году у нас была Барби-вечеринка.