Хранитель вод - Чарльз Мартин Страница 11

Прошло довольно много времени, прежде чем она поняла, что́ сказала. А может, и не поняла, просто в ее затуманенном мозгу появилось смутное ощущение, что сказано было что-то не совсем подходящее. Как бы там ни было, девушка снова попыталась прикрыть рот ладонью.

– Ох, извините! Надо бы мне заткнуться…

– Вы позволите дать вам мой телефонный номер?

– Зачем? Чтобы священник, когда вы его найдете, мне позвонил?

– Нет, я не собираюсь записывать ваш номер. Наоборот, я дам вам свой.

Она отмахнулась.

– Нет, нет, падре, я не такая! Я никому не даю свой телефонный номер на первом свидании.

– А разве у нас с вами свидание?

Девушка обиженно надулась.

– Не думаю. Ведь вы так меня и не поцеловали!

Я протянул руку.

Девушка вытащила из заднего кармана шортов свой телефон и, держа его перед собой, одним пальцем расстегнула пуговицу на поясе. Под шортами обнаружились трусики того же цвета, что и лифчик.

– Я дам вам телефон, если вы меня поцелуете!

– Хорошо. Только закрой глаза.

Она послушалась и, вытянув вперед губы, слегка подалась мне навстречу. Будь я лет на тридцать моложе, я, возможно, и поддался бы ее чарам. Даже скорее всего поддался бы. Но сейчас я только осторожно вынул телефон из ее рук. Правда, он оказался заблокирован, но я разблокировал его, приложив ее большой палец к кнопке начала работы. Не открывая глаз, она улыбнулась:

– Падре, я жду!

Я ввел свой номер и сохранил под именем «НСН – Падре», затем снова вложил телефон ей в руку.

Открыв глаза, девушка некоторое время разглядывала мой номер в списке контактов.

– Что такое НСН? – спросила она с недоумением.

– На случай…

Улыбнувшись, она подняла руку ладонью вперед, не дав мне договорить.

– Я поняла! На случай необходимости! – С грехом пополам сосредоточившись, девушка прочла мой номер вслух и вдруг нахмурилась. – Что-то ваш номер не похож на нормальные телефонные номера!

– Это спутниковый телефон.

– А то, что вы дали мне ваш спутниковый номер, делает меня особенной?

– Это делает вас одной из немногих, у кого есть или когда-то был этот номер.

– Ах, вот как!.. – она неожиданно подмигнула. – Отличный ход, падре! Я вижу, вы ловкий парень! Похоже, на этот трюк с телефоном попалась не одна девушка. – Она театральным жестом прижала телефон к сердцу и кивнула. Я вовсе не был уверен, что назавтра моя гостья вспомнит наш разговор или вспомнит, кто такой этот «падре», но мне хотелось верить, что в случае крайней нужды у нее в голове хоть что-нибудь да всплывет, и тогда она сможет позвать на помощь.

Вскинув руки над головой, она вдруг закружилась, как в танце, потом сбросила подрясник на пол и двинулась к выходу. У дверей она задержалась – они были не заперты, но достаточно тяжелы, чтобы шестнадцатилетней пьяной девушке было нелегко их открыть.

– Можно вас кое о чем спросить? – окликнул я.

Она обернулась и в очередной раз зажмурилась.

– Вы все-таки решили меня поцеловать?

– Как вас зовут?

Подняв вверх указательный палец, она покачала им из стороны в сторону.

– Ничего не выйдет, падре!

Я шагнул к ней.

– Предположим, в нашей церкви все-таки появится новый священник. Что я должен ему сказать, если он будет о вас спрашивать?

– Зачем это?

– Чтобы он мог помолиться за вас Богу. Попросить его позаботиться о вас.

Она прижала палец к губам.

– Еще один хороший ход, падре!.. – Мне показалось, что впервые за все время она сделала попытку прикрыть грудь, но потом я решил, что это по-прежнему была игра. Попытка пофлиртовать. Никакого стыда она не испытывала – в этом я готов был поклясться. – Я вижу, вы в этом деле сечете. Интересно, вы всем девушкам это говорите?

– Нет, только вам.

После нескольких попыток ей все же удалось надеть лифчик и завязать тесемки на спине. Покончив с этим нелегким делом, моя гостья снова окинула взглядом стены часовни, и я снова увидел перед собой девочку-подростка. Не говоря ни слова, она шагнула к стене с именами, достала из заднего кармана тюбик губной помады и написала в самом низу списка свое имя: Энжел.

– Это ваше настоящее имя? – спросил я.

– Да. – Она не обернулась. – Так меня зовет мама, хотя на самом деле я Анжела. Точнее, звала…

Ее лицо словно осветилось мягким внутренним светом, в котором тонули боль, обида, стремление к самостоятельности. Я поднял свой телефон и сфотографировал Энжел. То, что я наконец «заметил» ее, явно понравилось гостье. Во всяком случае, она улыбнулась.

– Фото на память?

– Что-то вроде того.

Она накрутила на палец веревочку от бикини.

– Надо было вам сфотографировать меня чуть раньше. Тогда вам было бы куда интереснее смотреть на фото.

– Я получил то, что мне нужно.

– То, что вам было нужно или то, что вы хотели?

Она была не глупа, и я подумал, что, быть может, это увеличит ее шансы. НСН.

Энжел хотела что-то сказать, но передумала и только улыбнулась.

– Вы любите писать письма, падре?

– Иногда.

Она окинула взглядом ряды скамей и отчего-то помрачнела. Казалось, будто внутри нее погасла какая-то лампочка. Во всяком случае, из ее голоса исчезли всякие намеки на игривость.

– Я написала одно письмо…

– И мне можно его прочитать?

– Оно адресовано не вам. – Энжел посмотрела на меня в упор и сглотнула. – Я написала его своей мамочке, но, боюсь, оно ей не понравится.

– Почему?

Она не ответила. Снаружи снова раздался тройной сигнал туманной сирены. В первый раз Энжел его просто услышала. Сейчас он заставил ее задуматься. Когда работа мысли была закончена, она повернулась и поглядела на меня так пристально, словно зачем-то хотела запомнить мое лицо. Наконец она отвернулась и, бросив еще один взгляд на исповедальню, сделала движение к выходу. Я думал, на этот раз она уйдет, но девушка снова остановилась.

– Как вы думаете, – проговорила она, не глядя на меня, – Бог учтет, что я все-таки пришла, пусть даже священника не оказалось на месте?

– Вот что я тебе скажу… – я перешел на «ты», хотя это было и не совсем в моих правилах. Просто мне показалось, что впервые за все время нашей беседы я обращаюсь к самой Энжел, а не к тому нелепому человеку, которым она хотела казаться. – Если бы наша жизнь зависела от того, что Бог занесет в «дебет» или в «кредит», нам всем было бы не на что надеяться.