Возвращение «Одиссея» - Алексей Гришин Страница 11

– Это у вас здесь погоняла, а Гарун – позывной! С Афгана еще. Да мы с Геной ему не раз жизнью обязаны и за речкой, и в… неважно, где, главное, обязаны. А теперь сидим и думаем, как его брать будем. У него, между прочим, две Красных звезды и Красное Знамя ^[16], боевое, естественно. Подпол ^[17], черт меня побери! Пенсионер, ветеран и участник боевых должен будет к стенке встать. С нашей помощью!

– Мужики, давайте без эмоций, – Кузьмин успокаивающе поднял ладони. – Не мы его убивать посылали. Только те девчонки, которых он в упор расстрелял, и рады бы хоть куда-нибудь встать, да уже не смогут, так-то. Сейчас давайте думать, где коллегу принимать будем, чтобы он еще кого в морг не отправил. Как думаете, оружие всегда при нем?

– Нет, разумеется, только перед мероприятием… или как у вас, у мусоров, – перед делом? Другой вопрос, как узнать, на дело он идет или так, погулять вышел?

– Если с оружием, – Гена озадаченно почесал затылок, – дело дрянь. Его как-то юаровский спецназ в городе брал, так он двоих наглухо положил, троих ранил и ушел. Я сам видел, так даже вмешаться не успел.

– Извиняюсь спросить, – позволил себе съехидничать Щербатов, – а что мы ему предъявим? У нас, простите, не то что прямых, да самых косвенных доказательств нет. Мне озвучить, куда нас прокуратура пошлет за такую работу?

– Вот это, товарищ майор, не ваша забота. За это отвечать будем мы, точнее – я. И я к этому готов, – неожиданно жестко хлопнув ладонью по столу, ответил Кузьмин. – Так что вопрос один – как брать будем?

– Ну, раз готовы… Тогда зачем его вообще брать? Пусть сам в милицию придет, прямо в кабинет и без оружия, здесь и повяжем. Как говорится, без шума и пыли. Чего так смотрите? У него машина под окнами стоит, застрахована, я уже в Госстрахе поинтересовался. Если ее угонят, он куда с заявлением пойдет? Ну что, организуете преступление по статье сто сорок восемь – один ^[18], соучастники?

Гарун

В двухэтажное, недавно отремонтированное здание четвертого отделения милиции на улице Орджоникидзе ровно в десять часов вошел небогато одетый мужчина ниже среднего роста, лет сорока. Круглое лицо какая-то по-детски наивная улыбка придавали ему вид мирный, даже застенчивый.

Мужчина вежливо поинтересовался у дежурного, где и как подать заявление, поднялся на второй этаж, к кабинетам уголовного розыска. Вот и седьмой кабинет, культурно постучался, открыл дверь… Нет!!! За столом сидел Земля! Почему-то первым вспомнился позывной, только потом имя – Гена. С которым не раз прикрывали друг другу спины, делили жалкие остатки сухпайка. Это поразило настолько, что и в голову не пришло сопротивляться, когда сзади скрутили руки, ставшие вдруг непривычно слабыми, обыскали, надели наручники и посадили на стул.

Сзади раздался знакомый голос:

– Ну, здравствуй, Гарун. Не думал я, что с кем-то из вас придется вот так встретиться.

Александр Ильич?! Командир?! Господи, как же так? В кабинет вошли какие-то люди, что-то пишут, зачем-то раздели, всунули в какой-то спортивный костюм. Кто? Зачем? Это все было неважно. Важно – что напротив сидели те, кого всегда называл друзьями, кого, не задумываясь, прикрывал в боях. Сейчас они были по другую сторону стола, словно по другую сторону линии фронта. Что же, раз они против него, то он против них. Не сдаваться его учили. Никогда и никому.

– Жамнову ты убил?

– Не докажете, – усмехнулся Гарун.

– Даже и не попытаемся, – согласился Гена. – Сегодня до конца дня ты сам все расскажешь, со всеми подробностями. И доказательства предоставишь. Или сомневаешься?

Неожиданно для Щербатова, задержанный спорить не стал, сдулся, словно проколотый мячик.

– Если сейчас отвечу, это что-то изменит?

– Нет, – твердо ответил Александр Ильич. И коротко скомандовал: – Увести.

Когда задержанного увели, в кабинете остались Щербатов, Кузьмин и Гена.

– Мужики, вы чего с ним делать собрались?

– Что, не любишь пытки, мент? – грубо и зло ответил Кузьмин. – Вроде как сам нигде и никогда? Мне-то сказки про розыск не рассказывай! Что, всю жизнь в белых перчатках работал?

– При чем здесь мои белые перчатки? Вы что, всерьез в раскаяние верите? Его же прокурорские допрашивать будут! Он перед ними в полный отказ пойдет, слова под признание не скажет. Это же убийца! Душегуб! Ему не на чем со следствием торговаться.

– Конечно не скажет. По своей воле – ни слова. Но дело передано в Следственный отдел КГБ, а там он расколется как миленький. Впрочем, успокою твою тонкую душу – не будет никаких пыток. Слава богу, на дворе конец двадцатого века, есть и другие методы. И этот Гарун о них знает. Поэтому завтра у меня на столе будет полный расклад по убийствам в Малаховке. Приходи вечером – вместе почитаем.