Снеговик - Ю Несбе Страница 11

— То, что там живут далеко не родственные души, — ответила Катрина, пролетая на всех парах пункт въезда на платную дорогу. — Скорее всего, у них несчастливый брак. Вдобавок заправляет в семье муж.

— Хм. А почему вы так подумали?

— Ну это же совершенно очевидно, — улыбнулась Катрина и взглянула в зеркало заднего вида. — Разница во вкусах.

— Поясните.

— Вы видели этот безобразный диван и столик в гостиной? Типичная мебель «под девятнадцатый век», купленная человеком двадцатого века. Но обеденный стол из беленого дуба с алюминиевыми ножками выбирала она. К тому же это «Витра».

— Что за «Витра»?

— Фирма. Швейцарская. Дорогая. Такая дорогая, что, если бы она купила вполне приличные копии, а не оригинал, сэкономила бы на обстановку для всей этой чертовой гостиной.

Харри отметил про себя, что чертыхнулась Катрина не так, как это делают обычно. В ее устах ругательство звучало неким языковым контрапунктом, который лишний раз подчеркивал ее принадлежность к высшему классу.

— Ну и что?

— Понятно, что в таком крутом домище, да еще в таком районе Осло деньги — не вопрос. Но ей не позволили сменить его диван и столик. А когда человек без вкуса, но с явным интересом к вопросам интерьера настаивает на своем, это делает понятным, кто в доме хозяин.

Харри кивнул, больше своим собственным мыслям. Первое впечатление его никогда не обманывало. Катрина Братт оказалась молодцом.

— Теперь расскажите, что вы думаете, — попросила она. — Это же я вроде как должна у вас учиться.

Харри скользнул глазами по старой, богатой традициями, но все же абсолютно нереспектабельной забегаловке под названием «Лепсвик»:

— Я думаю, Бирта Беккер покинула дом не по своей воле.

— Но ведь никаких следов насилия нет!

— Потому что все было хорошо спланировано.

— А кто же преступник? Муж? Чаще всего так оно и бывает, правда?

— Ну да, — ответил Харри, ощущая, как мысли растекаются в разные стороны. — Виноват всегда муж.

— Только вот этот конкретный муж был в Бергене.

— Да, похоже на то.

— Причем улетел последним рейсом, так что никак не мог вернуться домой, а потом успеть на раннюю лекцию. — Катрина поддала газу и проскочила перекресток возле Майорстюа на желтый. — Если бы Филип Беккер был виновен, он бы схватил наживку, которую вы ему бросили.

— Наживку?

— Да. Когда вы спросили, бывали ли у нее смены настроения. Вы дали Беккеру понять, что подозреваете самоубийство.

— И что?

— Да ладно, Харри! — громко рассмеялась она. — Все вокруг, включая Беккера, знают, что, когда речь идет о самоубийстве, полиция привлекает к расследованию минимум сотрудников. Вы дали ему возможность подкрепить версию, которая — если бы он был виновен — была бы ему на руку и решила большинство его проблем. Но он четко ответил вам, что его половина радовалась жизни по полной.

— Угу. То есть вы считаете, что мой вопрос был «проверкой на вшивость»?

— Вы же постоянно проверяете людей, Харри. И меня тоже.

Харри не отвечал, пока они не доехали до улицы Бугстадвейен, и лишь тогда произнес:

— Люди частенько оказываются гораздо умнее, чем о них думаешь, — и замолчал. Когда они припарковались возле полицейского управления, он сообщил: — До конца дня я буду работать один.

А сказал он это потому, что все это время думал о розовом шарфе и наконец принял решение: взять у Скарре материалы по делам об исчезновении людей, чтобы получить подтверждение своим мучительным подозрениям. Если подозрения подтвердятся, отнести письмо комиссару Гуннару Хагену. То самое, проклятое письмо.