Порочная невинность - Нора Робертс Страница 11

Остин ощерил пожелтевшие, неровные зубы.

– Я спущу шкуру с твоей чертовой задницы, если ты опять станешь принюхиваться к девчонке!

– Ну, положим, Эдда Лу уже довольно давно стала совершеннолетней. Я думаю, она сама решит, что делать. – Такер опять затянулся, затем внимательно оглядел кончик сигареты и отшвырнул ее. – И вообще, Остин, что сделано, то сделано.

– Легко тебе говорить, когда ты уже сделал моей дочери ублюдка.

– При ее активном сотрудничестве. – Такер сунул руки в карманы. – Я собираюсь позаботиться, чтобы она ни в чем не нуждалась во время беременности. И не поскуплюсь на содержание ребенка.

– Одни разговоры! – Остин опять сплюнул себе под ноги. – Красивая болтовня. Ты всегда хорошо умел работать языком, Такер. А теперь послушай, что я тебе скажу. Я сам могу позаботиться о своей дочери и хочу, чтобы ты отпустил ее. Прямо сейчас.

Такер только приподнял бровь:

– Ты думаешь, что Эдда Лу у меня? Но ее здесь нет.

– Лжец! Прелюбодей! – голос Остина заскрипел, как у осипшего евангелиста. – Душа твоя черным-черна от грехов!

– Ну, на сей счет я с тобой спорить не стану, – ответил Такер со всевозможной любезностью, – но только Эдды Лу здесь нет. Зачем мне лгать? Если хочешь, можешь сам пойти взглянуть. Но говорю тебе, что я ее не видел и не говорил с ней с того самого дня, когда она сделала свое грандиозное заявление.

Остин прикинул в уме, стоит ли врываться в дом. Ему очень не хотелось оказаться дураком в глазах Лонгстрита.

– Если ее здесь нет, значит, нет нигде в городе. И вот что я думаю, сукин ты сын. Ты, наверное, уговорил ее лечь в какую-нибудь больницу, чтобы избавиться от беременности.

– Мы с Эддой Лу ни о чем таком не договаривались. И если ее угораздило это сделать, то исключительно по собственной воле.

Такер потерял бдительность и совсем забыл, как проворен этот массивный человек. Он еще не успел досказать последнее слово, как Остин прыгнул вперед, сгреб его за рубашку и приподнял над землей.

– Не смей так говорить о моей дочери! Она была богобоязненной христианкой до того, как связалась с тобой. Ты только взгляни на себя! Ленивая похотливая свинья, живущая в своем большом красивом доме с пьяницей-братом и сестрой-шлюхой. – Лицо Остина покрылось от гнева красными пятнами, он брызгал слюной. – Ты сгниешь в аду, как все тебе подобные, как горит твой собственный папаша, отпетый грешник!

Вообще-то Такер предпочитал разрешать конфликты с помощью красноречия. Но, несмотря на все старания избежать драки, возникали моменты, когда заявляли о себе гордость и характер. И Такер двинул-таки кулаком в живот Остину, чем так удивил его, что он ослабил хватку.

– А теперь послушай меня, святоша-ублюдок! Ты говоришь со мной и обо мне, так что будь добр не касаться моей семьи. Я уже тебе сказал, что поступлю с Эддой Лу по справедливости, и больше повторять не стану. А если ты считаешь, что я был первый, кто опрокинул ее на спину, то ты еще глупее, чем я думал.

Он уже разозлился и чувствовал, что надо бы взять себя в руки. Но обида в сочетании с ощущением вины переборола осторожность.

– И не думай, что если я ленивый, то я глуп. Я прекрасно понимаю, чего она хочет добиться! И если вы двое полагаете, что криками и угрозами заставите меня пройтись к алтарю, то жестоко ошибаетесь.

У Остина вздрогнул подбородок.

– Так, значит, она хороша, чтобы спать с ней, но не подходит тебе, чтобы жениться?

– Совершенно верно. Лучше не скажешь.

У Такера хватило быстроты реакции, чтобы отразить первый свинг, но не второй. Железный кулак Остина угодил ему в низ живота, отчего он сложился пополам и чуть не задохнулся. И прежде чем Такер собрался с силами, на лицо его посыпался град ударов.

Он почувствовал запах и вкус крови. И то, что эта кровь была его собственная, ввело его в слепую, безрассудную ярость. Костяшками пальцев он двинул Остина в челюсть, при этом почувствовав не боль, а восторженное ощущение силы удара.

Чертовски хороший удар!

Какая-то часть его сознания работала с незамутненной ясностью. Такер понимал, что во что бы то ни стало должен устоять на ногах. Он не может тягаться с Остином ни ростом, ни силой; надо полагаться только на свою ловкость и быстроту реакции. Если он упадет, то поднимется в лучшем случае с переломами и кровавым месивом вместо лица.

Самые худшие опасения подтвердились, когда Остин, издав торжествующий вопль, мощным ударом сбил его с ног. Такер отлетел и упал с размаху прямо на клумбу с пионами.

Силы Такера иссякли. Он слышал свое тяжелое, свистящее дыхание, воздух с трудом прорывался в легкие. Однако ярость еще не исчезла и страх тоже. Но когда он попытался встать на четвереньки, Остин грузно упал на него, одной мясистой рукой вцепившись ему в горло, а другой колотя по почкам.

Такеру удалось упереться рукой Остину в подбородок, он отчаянно вертел головой, чтобы ослабить хватку, но внезапно замер, увидев перед собой белые от безумия глаза. В этих глазах была жажда убийства и радость убивать.

– Сейчас я тебя отправлю к дьяволу, – хрипел Остин, – прямиком к самому Сатане. Но вообще-то, Бо, я должен был убить тебя раньше. Гораздо раньше!

Чувствуя, что сейчас распростится с жизнью, Такер вцепился в эти страшные глаза. Остин откинулся назад, завыл, словно раненый пес, и разжал руку. Она соскользнула с шеи Такера, и тот с жадностью всосал в себя воздух двумя жадными глотками. Они обожгли горло, но придали сил.

– Ты, сумасшедший сукин сын, не путай меня с отцом! – Такер поперхнулся, закашлялся, но все-таки ухитрился снова стать на четвереньки. – Убирайся к черту с моей земли!

Повернувшись, он с удовлетворением отметил, что лицо Остина залито кровью. Да, он выдал ему все, на что способен. А это немало. Такер уже начал мечтать о прохладном душе и таблетке аспирина, когда Остин вдруг молниеносно схватил камень из бордюра, окружавшего клумбу.

– Господь милосердный! – это все, что Такер сумел выдавить из себя, когда Остин занес камень над его головой. И тут грянул выстрел, заставивший обоих отшатнуться.

– Ты, гадина! У меня еще один заряженный ствол, – сказала Делла с порога. – И я целю прямо в твои бесполезные причиндалы. Клади камень, откуда взял, и побыстрее! А то у меня даже палец вспотел, так хочется спустить курок.

Безумие медленно утекало. Такер просто видел, как оно таяло в глазах Остина, уступая место не менее сильной, но более осмысленной злобе.

Делла стояла на крыльце, «тридцатка» уютно уткнулась ей в плечо, а она смотрела в прорезь, мрачно улыбаясь. И Остин отбросил камень. Тот упал на гравий со зловещим стуком, от которого у Такера свело судорогой желудок.

– «Дабы судить я сюда явился!» – процитировал Остин. – Он еще заплатит за то, что сделал с моей дочерью!