Сожженные цветы - Яна Розова Страница 10

Сердце в груди забилось, а колени ослабели.

— Эй! В тебя крышкой не попало? — донеслось до нее.

— Нет, я успела отойти!

— Прости, что не предупредил.

Лис уже стоял на дороге рядом с ней, отряхиваясь и размазывая по влажной лысой макушке пыль. Он столкнул ногой теперь уже бесформенный пласт вишневого металла.

— Наверно, бежать надо? — спросила Геля, отдав Лису борсетку и куртку из багажника.

— Да, надо. Пойдем, я знаю короткую дорогу через лес. А здорово гагахнуло! Смотри-ка, машинка работает!

— Что еще за машинка?

— Да так. Купил несколько для своих… друзей.

До города они добирались не меньше часа. На конечной остановке сели в пустой автобус, приехали в центр, зашли в пивной ресторан на площади Революции.

Первым делом Геля спряталась в туалете. Глянув на отражение в зеркале, ужаснулась своему усталому виду. Отряхнула пыль с одежды, умылась, накрасила губы новой помадой и тогда почувствовала себя вновь готовой к приключениям.

Лис уже заказал пиво, креветок, раков, соленых орешков и сухариков. Он тоже умылся и выглядел вполне довольным жизнью. Геля не могла не отметить, что из всех сидевших в пивнухе мужиков Лис самый классный.

Геля спросила:

— Так ты проводишь каждый день?

— Понимаешь, у моей жизни есть две стороны. Внешне кажется — я только и делаю, что катаюсь на чужих тачках, граблю неприятных тебе баб и философствую о свободе. Но это не так. Я здесь, в Гродине, чтобы помочь своим друзьям. Парни они идейные, крутые, я для них на все готов!

— Что за идеи?

— Хорошие идеи, правильные. Ты веришь в то, что мы все созданы для счастья?

И Геля, имевшая высшее историческое образование, изучившая не меньше сотни разновидностей этих идей и отлично знавшая, чем обычно кончаются разговоры о всеобщем счастье, ответила:

— Да!

— Значит, мы единомышленники. Ты где живешь?

— У родителей.

— Что? Сколько тебе лет?

— Нет, просто они считают…

— При чем тут они? Ты решаешь! Значит, так, сегодня — ко мне, а завтра я найду тебе жилье. Своим скажешь, что будешь теперь снимать квартиру и жить отдельно. Что у тебя за отношения с ними?

— Так себе…

Под его требовательным взглядом Геля начала рассказывать о непонимании, об унизительной необходимости отчитываться за каждый шаг, за каждую копейку, о разговорах с мамой, когда за двадцать минут тебя успевают двадцать раз унизить, о неизменном отцовском недовольстве.

— Ничего, — сказал Лис. Он взял ее руку в свои шершавые ладони и улыбнулся, подмигнув. — Все изменится. Познакомишься с моими друзьями, будешь на мир другими глазами смотреть!

— Ты террорист какой-нибудь?

— Я не анархист в вашем смысле слова: ваши бетонные мозги не возьмет никакая бомба.

Он посмотрел ей в глаза, чуть улыбаясь уголками губ.

Геля догадалась, что он процитировал что-то ей неизвестное, спросить же, откуда цитата, не решилась. Этот Лис словно гасил ее дерзость, что оказалось абсолютно неведомым прежде, но странно приятным ощущением.

Порядком утомившись от приключений, она тем не менее ощущала готовность удирать из кафе, не заплатив. Только на этот раз Лис расплатился деньгами из борсетки.

На улице уже стемнело. Майский резвый ветерок касался холодными пальцами открытой шеи. Геля слегка протрезвела и вспомнила: забыла позвонить домой и предупредить, что задержится. Ладно, решила она, позвоню от Лиса. Пусть мама привыкает, что ее дочь выросла и поступает как хочет!

Обратный путь пролегал через центр, через площадь Революции. Злые языки утверждали, что, когда строили Гродин — город-спутник химического комбината, площадь хотели назвать площадью Реакции, подразумевая, понятно, химическую. Секретарь партийной организации завода, а это для Гродина был большой человек, даже обратился с таким предложением в партийные верхи, где все решалось. Предложение почти приняли, когда кто-то умный сообразил, что реакция бывает не только в химии, но и в политике тоже.

Они шли по площади, а когда добрались до пирамиды из красного гранита, на котором строились во время демонстраций и парадов местные чинуши, Лис потащил Гелю по порожкам вверх.

— Эй! Смотри, как красиво! Вся площадь как на ладони!

Они остановились на самом верху, у широкого парапета.

…На следующий день Геля не смогла объяснить самой себе, как это получилось, но факт остается фактом: Лис соблазнил ее в самом центре города, на мраморном парапете трибуны.

Они уже прожили несколько дней вместе, в квартире, принадлежавшей таинственным друзьям Лиса, но почти не виделись. Он уходил рано утром, а к вечеру появлялся усталый и голодный, чтобы поесть и снова исчезнуть до поздней ночи.

Часто Геля с балкона видела, как Лис выходит из очередной роскошной тачки, по-видимому снова угнанной. Он объяснил: его основной промысел — уводить иномарки и продавать их перекупщикам. Вырученные бабки Лис передает своим «друзьям». А тот самый вишневый «мерседес» пришлось уничтожить, потому что выяснилось — он принадлежал жене министра ЖКХ области, а такой автомобиль милиция будет искать на самом деле, а не для отмазки.

Еще у Лиса постоянно менялись мобильные телефоны, а уж золотые зажигалки, портсигары, дорогие фирменные аксессуары из кожи вроде ремней, бумажников и прочих мелочей вообще не задерживались дольше недели. Все это были ворованные вещи и вещи, купленные на ворованные деньги. Геля, привыкшая ценить дорогие предметы и аккуратно пользоваться ими долгие годы, испытывала нечто вроде священного ужаса, наблюдая небрежность Лиса по отношению к ценностям материального мира.

Спали Геля и Лис в разных комнатах, причем хозяин квартиры никак не показывал, что их связывает нечто большее, чем общее дело. Немного позже Геля поняла — он вообще признавал только отношения соратников, но никак не любовников.

А Геля теперь была соратницей. Она уволилась с работы, сидела дома и выполняла свою роль в деле: ждала телефонного звонка, запоминала информацию и, когда звонили позже снова, передавала услышанное незримому собеседнику. Это были абсолютно бессмысленные фразы типа: «И страусы поселятся там, и там скачут полевые духи» или совсем неудобоваримое: «Каждое действующее начало узнает свое действие из образа мыслей изменяемого создания». Геля, конечно же, узнала их: «Молот ведьм», читаный-перечитаный в студенческие годы. Что означали они в данном контексте для таинственных друзей Лиса, было непонятно. А задай вопрос — получишь лишь хитрую улыбку.

Она попыталась найти ответы на вопросы самостоятельно. В квартире стояли разнообразные коробки, в которых, как выяснила Геля, находились самые невероятные штуки. В одной — желтые мягкие брусочки, завернутые каждый в прозрачный полиэтилен, в другой — театральные костюмы, все мужские, современные, но только очень яркие, из блестящих и матовых шелков, с рубашками в рюшах. Там же лежало несколько круглых коробок со шляпами, имевшими несколько карнавальный вид. В ящике, стоявшем в прихожей, оказались свалены скучные для Гели книги по истории православия, учебники итальянского языка, театрального искусства, химии. Она равнодушно отложила «Легенду об Уленшпигеле», которую прочитала еще в далеком детстве, и противного Алистера Кроули, бредящего ерундой.