Синдром выгорания любви - Людмила Феррис Страница 10

Наши дни

Юля Сорнева была недовольна своим визитом в дом престарелых. В чем проблема, она поняла не сразу, а только спустя какое-то время. Все дело в том, что тема возраста, старости ей казалась неинтересной. То, что в заведении был пожар, это, конечно, безобразие, жалко стариков, но кому нужно душить бабушку, если она сама еле двигается? На этот вопрос ответа у нее не было, и где его найти, Юлька знала точно: в кабинете у главреда Егора Петровича Заурского.

— Егор Петрович, ничего не получилось у меня, — заныла она.

— Интервью не будет? Не пугай меня, Сорнева. У тебя приступ профнепригодности?

— Она меня сделала.

— Кто кого?

— Да ваша Котенкова!

— С каких пор она моя? Выражайся яснее.

— Ну наша, общая, героиня моего интервью. Записала я ее ответы на вопросы. Материал будет, но только она меня все время укоряла, что у них трагедия, а мы ковыряемся в ее переживаниях, вместо того чтобы поддержать. Удручающая там обстановка, Егор Петрович. Да и кому нужно стариков убивать? Может, у вас какая ошибочка вышла?

— Нет у меня ошибочек, Юля. Нельзя нам с ошибочками. — Заурский заглянул в свой блокнот. — Убитую звали Прасковья Петровна Щукина. Возраст у нее почтенный, бывший парикмахер, говорят, была когда-то модным мастером. Сын у нее есть, но где-то за границей обитает, координаты пока не нашли. Задушили бабушку поясом ее же халата. Произошло это в конце коридора, она зачем-то ночью там ходила.

— Может, на шум какой вышла, — предположила Юля.

— Все может быть. На шум, на дым, на запах гари — вариантов много. Тебе надо в это вникнуть. Следователя по делу зовут Алексей Сурин, он готов с тобой пообщаться. Ну а что касается старости, преклонного возраста, поверь, что это только старение физической оболочки, потому что душа всегда молода. Только тогда понимаешь, что нереализованных в прошлом возможностей все больше, а тех, которые еще можно реализовать, все меньше.

— Ну вы-то тут при чем, Егор Петрович. Возраст — это не про вас!

— Знаешь, жизнь у всех разная, кто-то не может угадать ее с семи нот, кто-то угадал с одной. От кого-то в тридцать лет осталась только страница в «Фейсбуке», а кто-то опрокинет рюмку за свое столетие. Считай, что возраст — понятие философское. Стареть грустно, но это единственная возможность прожить долго. Скажи, неужели так на тебя Антонина Михайловна подействовала?

— И она тоже, и обстановка, но благодаря ее непримиримой позиции у меня идея появилась!

— Вот это ближе к теме. Выкладывай!

Через час журналиста Юлию Сорневу не узнали бы знакомые и близкие: на ней был темный парик с короткой стрижкой, в глазах — цветные линзы.

— Хороша я, хороша, — она разглядывала себя в зеркало и осталась довольна. Конечно, если тебе помогают стилисты, как в шоу одного из телеканалов, когда Стоцкая переодевалась в Киркорова, это совсем другое дело. Но для Юльки и этого было достаточно. В таком обличье она пришла устраиваться на работу санитаркой в дом престарелых. Она хорошо запомнила, как Котенкова сказала ей про кадровые проблемы — отсутствие санитарок. Так почему бы не помочь дому престарелых?!

Старшая медсестра придирчиво оглядела ее с головы до ног.

— Работа, между прочим, тяжелая.

— Да мне бы зацепиться только.

— Здесь цепляться не за кого — все еле на ногах стоят, — засмеялась женщина, довольная своей шуткой — Заявление пиши. Документы с собой?

— Справка об освобождении, — пискнула Юлька, снабженная главредом почти настоящей справкой.

— Так, Юлия Мухина, — старшая медсестра внимательно изучала бумагу. — А сидела за что?

— Статья сто пятьдесят восемь, кража. Шесть месяцев колонии.

— Ну, это немного, — тоном знатока сказала медсестра. — У нас тебе после колонии не лучше покажется.

— Это почему?

— Да потому! Без объяснений. На работу тебя возьмут, потому что зарплата тут копеечная, а работа грязная.

— Мне работа очень нужна.

— Ну и хорошо, значит, договорились. Заявление сейчас твое подпишу у начальства. Завтра можно выходить на работу. Придешь к восьми утра, я тебе все покажу: и ведра, и тряпки, и скажу, что делать.

Ну что же, первый этап прошел без сбоев, и называлась эта Юлькина игра «Журналист меняет профессию». Метод далеко не нов, в журналистской среде популярен. Юлька периодически читала, что журналисты перевоплощаются в бомжей и стюардесс, официанток и проституток, учителей и стриптизерш. Автору перевоплощения позволено многое в его свободном плавании по нивам другой специальности, и все для того, чтобы проникнуть в самую суть, рассказать о давно известном по-новому и высказать собственное мнение об «освоенной профессии». Юлька никогда не входила «в чужую роль», не было в этом необходимости, а когда она появилась, то приняла решение, ни секунды не сомневаясь. Более того, вникать в тонкости ремесла санитарки здесь не было необходимости, вникать нужно будет в атмосферу дома престарелых, знакомиться с людьми, подбираться к тайне убийства бывшего парикмахера Щукиной и, конечно, собирать материал для газетной статьи. Главред Заурский вначале засомневался в ее идее.

— Ну ладно, пойдешь ты туда санитаркой работать, оформим тебе на работе отпуск на две недели. А зачем придумывать со справкой об освобождении? Ложь рождает ложь.

— Егор Петрович, как вы не понимаете! Кому могут довериться нечестные граждане? Да только тому, кто сам нечист и нечестен. Раз я приду со справкой из колонии, значит, мне можно доверять сомнительные дела.

— А если тебя раскусят, девочка моя? Я себе этого не прощу.

— Да о чем вы говорите! Я не проколюсь на мелочах, работать буду хорошо, мыть чисто. Да они за меня держаться, знаете, как будут! А я все смогу услышать своими ушами, увидеть своими глазами. Вы же нас этому учите. Только справку мне помогите сделать.

— Ой, Сорнева, вьешь ты из меня веревки.

Юлька поняла, что сделала почти невозможное — убедила Егора Петровича в своей правоте. Впрочем, если речь шла о работе, то Заурский всегда все понимал, даже «перевоплощение».

— Со следователем Суриным не забудь встретиться, прежде чем на работу туда выйдешь.

— Не сомневайтесь, встречусь. Только мы ведь не будем полиции «сливать» нашу идею?

— Не будем, не будем, — нахмурился Заурский. — Ты, Сорнева, мертвого уговоришь.

— Я же не для себя стараюсь, а для газеты, — выдвинула Юлька последний, убийственный, но очень действенный аргумент.

Утром следующего дня новоиспеченная санитарка дома престарелых Юлия Мухина надевала резиновые перчатки, приговаривая:

— Будет, будет трубочист чист, чист.

Мыть ей пришлось много — длинный коридор и все палаты на первом этаже. Пол был старый, в щелях и выбоинах.