2/3 успеха - Иоанна Хмелевская Страница 10

— А может, ты считаешь нас младенцами? Или какими-то недоразвитыми? — обиженно поинтересовался Павлик. — Я уже не говорю о том, что этот самый Медянко вряд ли затаился с топором в подъезде и только ждёт…

— А хотя бы и затаился, — поспешила Яночка загладить впечатление от топора, — мы же не полезем в подъезд! Загадки мы разгадываем с помощью дедуктивного метода, как Шерлок Холмс.

Дедушка немного успокоился и даже слегка придвинулся со стулом к столу с марками.

— Дедуктивный метод, говорите? Что ж, это неплохо, это развивает логическое мышление. Но только зачем вам лезть в такие неприятные.., гм.., я бы сказал даже — омерзительные дела?

— Новое поколение должно с детских лет привыкать к окружающей его суровой действительности, — философски заметил Павлик.

— Это так, но все-таки… — не сдавался дедушка.

— А бороться со злом — дело благородное, служить на благо обществу ты всегда нас призывал, — добила старика девочка.

— Может, вы и правы, — наконец согласился тот. — Только не говорите бабушке.

— Ты что? Неужели мы сами не понимаем?! — дружно возмутились внуки.

Придвинув к себе огромную пепельницу, дедушка вытряхнул в неё пепел из трубки и принялся набивать трубку заново. Дети терпеливо ждали. Помолчав, дедушка неторопливо заговорил:

— В каждое, даже самое благородное дело, может затесаться паршивая овца. Филателия не является исключением. Медянко, по всей вероятности, как-то связан с типографией, где печатаются марки, кто-то выносит ему листы бракованных марок, которые положено уничтожать. Но это не доказано, он очень осторожен, инкриминировать ему пока ничего не удавалось, за руку, как говорится, не пойман, но что знаем, то знаем. Знаем и то, что Медянко связан с кем-то, кто подделывает печати экспертов. А вам не надо объяснять, что бракованная марка с печатью эксперта сразу приобретает особую ценность… Мы не знаем, кто этим занимается. До сих пор не удавалось поймать преступников, так что ничего определённого я сказать не могу. Что же касается Файксата…

Тут дедушка сделал паузу для того, чтобы раскурить трубку. Пододвинув себе стул, Яночка уселась рядом, по своему обыкновению упёршись локтями в стол и положив подбородок на скрещённые кисти рук. Павлик втиснулся в угол между столом и книжными полками и присел на ступеньке маленькой переносной лесенки-стремянки.

Раскурив трубку, дедушка задумчиво выпустил клуб душистого дыма и продолжал свой рассказ:

— Файксат — это совсем другое дело. Тут особая история. Видите ли, Файксат беспокоит меня, так сказать, в личном плане.

Этого внуки никак не ожидали. Павлик даже подъехал немного ближе на своей стремянке.

— Почему? — спросил он.

— Длинная история, — вздохнул дедушка. — Если хотите слушать, я m»wms сначала.

— Начни, конечно! — воскликнула девочка, а Павлик только фыркнул и решительно заявил:

— И вообще мы не двинемся с места, пока ты нам всего не расскажешь!

И он придвинулся ещё ближе к дедушке. Дедушка тоже придвинулся вплотную к столу со своим стулом и тоже опёрся о стол одним локтем. В другой руке он держал трубку.

— Когда я был ещё совсем молодым человеком, — задумчиво начал он, попыхивая трубкой, — знал я одного филателиста. Это было ещё до войны. Самого настоящего филателиста. Его дед работал на почте в тот период, когда как раз появились первые польские марки, значит, где-то между 1860 и 1865 годом. Именно тогда была выпущена первая марка Королевства Польского, и она очень заинтересовала этого почтового служащего. Работая на почте, он имел возможность приобретать там чистые марки, в его распоряжении были все поступающие на почту листы с марками, и он собрал все модификации первых польских марок. Просматривая листы, он имел возможность выявлять разницу между одной и той же маркой, например, в оттенках цвета, каких-то неточностях в написании букв и цифр и прочее. Собрал, значит, коллекцию и оставил её внуку, тому самому моему знакомому филателисту.

— А почему не сыну? — поинтересовалась Яночка. — Отцу того филателиста.

— Филателиста звали пан Франтишек, так и будем его называть, чтобы не запутаться. Так вот, отец пана Франтишека умер раньше своего отца и вообще марками не интересовался. А пан Франтишек очень даже увлекался! Вскоре после первой мировой войны он тоже пришёл работать на почту, ту самую, где работал раньше его дед, и продолжал коллекционировать марки, только делал это уже более профессионально. К коллекции чистых первых марок Королевства Польского он постарался подобрать идентичную коллекцию марок гашёных и, представьте, подобрал почти полностью! Разумеется, собирал он и другие марки. Была в его коллекции знаменитая марка в десять крон, имеющая хождение в австрийской части Польши. С надпечаткой — «Польская почта». Таких марок осталось штук восемьдесят, а с надпечаткой всего штук пятнадцать, насколько мне известно.

— Пятнадцать штук в Польше? — спросила Яночка.

— Вообще на свете, — ответил дедушка. — А у пана Франтишека они были, чистые и гашёные, я видел собственными глазами!

— И что дальше? — поторопил дедушку слушавший с волнением Павлик, потому что дедушка замолчал, тяжело вздыхая.

— А дальше началась война. Во время Варшавского восстания дом пана Франтишека был разрушен, вы знаете, немцы методично разрушали город. Правда, в то время самого пана Франтишека не было в Варшаве, он жил у каких-то родственников в деревне. Умер он через три года, то есть уже после войны. Я виделся с ним незадолго до его смерти.

И дедушка опять замолчал. Внуки не перебивали, понимая, как нелегко вспоминать старику тяжёлые годы войны. И подгонять его не следовало, раз уж начал сам рассказывать. Повздыхав, дедушка продолжал:

— Как вы знаете, меня в военные годы тоже не было в Варшаве, как в 1939 году я выехал на каникулы, так и остался в горах. После войны я разыскал пана Франтишека и узнал, что, уезжая из Варшавы, он всю свою коллекцию марок уложил в железные ящики и собирался закопать в погребе, но пришлось спасаться от облавы, и закопать они с женой не успели. А потом дом был разрушен и сожжён немцами. Остались одни руины.

Дедушка занялся своей трубкой. Пришлось снова выбивать пепел, прочищать, набивать свежим табаком. Внуки ждали, наконец мальчик не выдержал:

— А как же это связано с тем, что Файксат беспокоит тебя сейчас? Ты рассказываешь о делах давно минувших дней.

— Все взаимосвязано, — ответил дедушка, раскуривая новую трубку. — Сейчас я до этого дохожу. Пан Франтишек жил на последнем, пятом этаже дома. В той части дома, где он жил, оказались разрушенными пятый и четвёртый этажи, остальные сгорели. И пан Франтишек считал, что марки в железных ящиках могли и уцелеть, если они сразу же провалились внутрь p»gpsxemmncn дома и оказались среди развалин. Развалины уже не разваливали, и они не горели внутри. И пан Франтишек велел мне покопаться в развалинах его дома. Сам он был уже тяжело болен и как бы завещал мне свои марки, дело всей его жизни, зная, что я страстный филателист. Ну и наверное, верил в мою честность, знал, что марки не будут распроданы, останутся в стране как её филателистическая ценность.