Перед смертью не накрасишься - Дарья Калинина Страница 10

Подруги поблагодарили славного дядьку и помчались в указанном направлении. С улицы дом производил совсем другое впечатление. Вход был закрыт новенькой железной дверью, снабженной домофоном. Тут было чисто и даже ничем таким не воняло.

Позвонив в домофон, подруги услышали дамский голосок:

– Да! Слушаю.

– Извините, нам нужен Лев Крутко.

– Это я и есть, – ответил голосок с легким удивлением. – Кто вы такие?

Справившись с изумлением, подруги переглянулись и ответили чистую правду:

– Нам нужно поговорить с вами о Борисе.

– О ком?

– О Гномике.

– Входите!

Дверь распахнулась. И подруги очутились в опять же чистом и светлом подъезде. Наверх вела широкая лестница. Имелся также и лифт. Но девушкам нужно было на второй этаж, так что они предпочли подняться пешком.

Лева ждал подруг в дверях своей квартиры. Дорогие двери, массивные ручки и замки. Вторая дверь обита светлой кожей. Нет, Лев явно не бедствовал. Он жил в собственной квартире в центре города и был богатым молодым человеком. Так какого же лешего ему понадобилось в кошельке его возлюбленного Борисыча? Или он там и не копался? А со стороны Борисыча это был всего лишь предлог, чтобы разорвать опостылевшие ему отношения? Но и тогда подруги все равно не понимали Борисыча.

Лева был очень симпатичный молодой человек. И не просто очень, а очень и очень симпатичный. Гладкие темно-каштановые волосы он зачесывал назад, открывая высокий благородный лоб и породистый нос с едва заметной горбинкой.

Одет он был стильно. Дома щеголял в облегающих черных эластичных штанишках и белой накидке, украшенной хвостиками горностаев. На ногах у него были домашние тапочки в стиле старика Хоттабыча, с загнутыми треугольными носами. В таком наряде Лева со своей семитской внешностью был очень похож на какого-то принца из сказок «Тысячи и одной ночи». При этом от всей его внешности веяло таким благородством и чувством собственного достоинства, что только добавляло ему сходства со сказочным владыкой.

Пожалуй, на взгляд подруг, Лева был чуточку слишком женственный и манерный, но ведь это в среде геев – достоинство! Так почему же Борисыч бросил душку Леву и вернулся к истеричному и капризному Гошику? Или правда, что у них любовь и никто больше им не нужен?

– Я вас слушаю, – произнес Лева, пригласив девушек в свою гостиную. – Говорите.

Но девушкам было не так-то легко начать. Попав в квартиру Левы, они только успевали мысленно ахать и охать. Чувствовалось, что тут поработал модный дизайнер по интерьеру. А уж гостиная, где они оказались сейчас, буквально поразила их воображение. Она была белая. Вся! Буквально вся. От стен до потолка. Пол был застелен опять же белым и очень пушистым ковром. Стены украшены тонкими вертикальными панелями. С огромной хрустальной люстры свешивалось белоснежное боа, а сверкающий паркет выложен беленым дубом. И в довершение всего этого великолепия в центре комнаты стоял белоснежный рояль!

– Вы – музыкант? – с уважением произнесла Кира, косясь на музыкальный инструмент.

Сама она музыкальную грамоту так и не осилила, несмотря на все усилия ее бабушки. Бабушка была музыкальным работником, закончила консерваторию и полное отсутствие слуха у внучки воспринимала как личное оскорбление. Она усиленно развивала слух Киры, но сама признавала, что такого трудного ученика у нее не было еще никогда в жизни.

Тем не менее, намучавшись с музыкой, Кира преисполнилась невероятного уважения к тем людям, которые могли играть, петь и музицировать. Но Лева быстро ее разочаровал.

– Рояль – это задумка дизайнера. В жизни не играл ни на одном музыкальном инструменте. И на рояле в том числе.

– А меня бабушка заставляла, – неожиданно для самой себя пожаловалась ему Кира.

– Мне в этом отношении повезло больше вас, – тут же откликнулся Лева. – Бабушек у меня не было. А мои родители были учеными-физиками. И я сам всю жизнь учился в математической школе. Шесть уроков по сорок пять минут плюс факультативы да еще занятия в кружке юных физиков. Я приходил домой, когда мои родители уже были дома и грели себе ужин. Сами понимаете, мне было не до фортепьяно. Да и в нашей тогдашней квартирке оно даже бы не поместилось, что уж там говорить про рояль.

– Вот как? Вы родились не в этой квартире?

– И даже не в этом доме и не в этом городе, – весело подтвердил Лева. – Я приехал в Питер поступать в Мухинское художественное училище.

– И как? Поступили?

– Поступил, выучился, стал работать, работал много и тяжело. Потом организовал собственную фирму. И вот, пожалуйста! Собственная квартира в центре города, шикарная обстановка, кругленький счет в банке, парочка иномарок в гараже и прочие атрибуты обеспеченного человека.

Тем не менее в голосе Левы не слышалось никакой радости или удовольствия. Грустный у него был голос.

– Но вы выглядите очень молодо.

– Я и в самом деле еще не стар. Мне ведь нет и тридцати.

– В самом деле?! – воскликнула Леся, жадно разглядывая молодого человека. – Однако вы во многом преуспели!

«И может быть, – подумала Леся, – он не совсем гей? Только так, на половинку? Тогда его еще можно попытаться затащить в список потенциальных женихов».

Но Лева на мысленный призыв Леси не отозвался. Он прикрыл свои выразительные темные глаза и спросил:

– Преуспел… Вы имеете в виду квартиру, фирму и прочее?

– Да.

– Ну, что же, в бизнесе я преуспел, – подтвердил Лева. – Но разве в этом счастье?

– А вы что, несчастливы?

– Скорее, я одинок. Отсюда все мои комплексы и проблемы. Никак не удается встретить родную душу.

– Родную душу?

– Человека, который бы понимал и принимал меня таким, каков я есть. Без всего этого антуража!

И Лева сделал широкий жест, обведя вокруг себя рукой. Да уж, антураж был что надо!

– Но мне почему-то попадаются удивительно меркантильные люди, – продолжил молодой человек. – Когда я представляюсь им бедным студентом, они либо начинают меня презирать, либо подозревают в неких корыстных побуждениях. Угостят бокалом вина, а потом делают многозначительные намеки на то, что облагодетельствовали меня и пора бы за вино расплатиться у них дома в койке.

– Да что вы! – воскликнула Кира. – И у вас все то же самое!

Она прикусила язык, испугавшись, что Лева обидится на нее. Вдруг он скрывает свою нетрадиционную ориентацию? Но оказалось, что Лева чужд подобным предрассудкам. Он ничуть не скрывал, что он гей. Да и как бы он это скрыл при такой внешности, манере одеваться и при столь однозначной квартире? Это было жилище избалованной женщины или гея, но никак не натурала – мужчины.

– Так вы хотели поговорить со мной о Борисе? – сам напомнил подругам Лева. – Увы, не могу похвастаться, что наши отношения оказались прочными.