Пейзаж с чудовищем - Татьяна Степанова Страница 10

Другой эксперт в этот момент осторожно повернул голову трупа набок, и все они увидели то, что до этого момента было скрыто.

На шее, в распухших складках кожи, утопала туго затянутая петля.

До Кати не сразу дошло, что это цветной шелковый шарф, весь замазанный грязью и покрытый прилипшими водорослями.

– Задушена, – сказал Гущин.

– Да, ее задушили. Однако лишь вскрытие даст ответ, удушение или утопление стало причиной смерти.

– Воду в легких станете искать? – спросил Гущин. – Так ее там нет, голову даю на отсечение. Девчонку задушили и бросили в воду с целью сокрытия убийства. И ДНК вы теперь ни хрена не найдете, раз труп больше суток в воде болтался.

– Вы всегда спешите, Федор Матвеевич, – сухо возразил эксперт. – Предоставьте нам делать нашу работу и подождите заключения патологоанатома.

Гущин кивнул.

– Работайте, работайте. Я как услышал от истринских, что у нее эта дрянь на шее намотана, иллюзии утратил.

– Возможно, это ее собственный шарф, им и задушили. Мы его снимем в прозекторской, сейчас трогать не будем, – эксперт осматривал удавку на шее утопленницы.

– Сколько лет девчонке? – спросил Гущин.

Катя не понимала, отчего он так упорно повторяет «девчонка». По искаженному гримасой удушья и признаками разложения лицу возраст ну никак не определишь. Утопленнице могло быть и сорок лет, и тридцать, и…

– При визуальном осмотре – от двадцати до тридцати.

– По состоянию зубов точнее скажете?

Эксперт лишь глянул на него.

– Двадцать пять, не больше. – Гущин указал на руку утопленницы: – Татуировка, колечко-неделька, браслетик фиговый, дешевенький, в форме резинки…

Эксперты осторожно осматривали тело, одежду, собирали что-то пинцетами в пластиковые емкости, паковали. Гущин курил и вроде бы думал о чем-то постороннем, однако Катя знала – он, несмотря на все свои словесные опусы, внимательно наблюдает за работой экспертов.

Все сильнее пахло тиной, речной водой.

Свет над Истринским водохранилищем из утреннего жемчужно-пепельного стал пастельным.

– Ни документов, ни денег, – сообщил эксперт, руками в перчатках обшаривая одежду утопленницы. – Социальная карта, кредитки и в воде бы сохранились, но ничего такого нет.

– Если и была сумка, то она сейчас на дне, – сказал Гущин. – Или убийца ее забрал.

– Ограбление? – спросила Катя.

– Ограбление в деревне Топь? – Гущин бросил окурок.

К нему подошли сотрудники Истринского УВД, он начал расспрашивать их.

– Местность здешнюю знаете?

Истринские покивали, покашляли.

– Я думал, тут все огорожено-перегорожено, стены крепостные вокруг замков, а стен не видно. – Гущин озирал луга и рощу, затем обернулся к водохранилищу.

Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом, – не к месту вспомнилось Кате.

– Ограда только по периметру территории, – доложили истринские. – Всего здесь шестнадцать гектаров угодий. И четыре так называемых домовладения. По четыре гектара на каждое.

– Имения-дворцы, – констатировал Гущин. – Владельцев знаете?

Истринские снова покивали, покашляли.

– Эта дорога куда ведет? – спросил Гущин, ткнув в сторону шоссе, где на обочине припарковалось большинство полицейских машин.

– К проходной, к воротам, но идти прилично, Федор Матвеевич.

– А там что? – он указал на противоположный конец.

– Там эллинги для парусных яхт, причал для лодок.

– Я так понимаю, что тело сюда течением отнесло, хотя и слабое оно здесь, – заметил Гущин. – Убили жертву где-то в другом месте, однако недалеко от воды. – Он смотрел в сторону леса, подступающего к дороге. – Тот лесок дорога пересекает?

– Да, там идти меньше полукилометра, и там спуск к водохранилищу.

– Прочешите окрестности, побеседуйте с охранниками на проходной, запросите пленки видеонаблюдения за четыре предыдущих дня. Обойдите все домовладения на территории с фотографией жертвы. Надо установить, кто она такая – здешняя или как-то попала на территорию.

– Никто с заявлением о пропаже женщины в полицию не обращался, Федор Матвеевич.

– А труп не мог приплыть оттуда? – робко спросила Катя, махнув на необъятную гладь водохранилища. – С другой стороны? Или ее в лодке заушили на середине и сбросили в воду?

– Все возможно, – изрек Гущин. – Надо проверять. Однако начнем здесь, а не на той стороне.

Интуиция, – подумала Катя. – Он себя уже убедил, что это убийство и что это местные художества. И если окажется, что женщину убили где-то там, за пределами деревни Топь, он будет разочарован.

– Если предположить, что она шла к проходной, то что там у этой здешней проходной, куда она могла стремиться? – спросил Гущин.

– На остановку маршрутки. Маршрутка останавливается за поворотом и едет до Истры, там можно пересесть на рейсовые автобусы.

– Другие варианты?

– Нет других вариантов, за воротами лишь дорога и лес – пешком три километра до ближайшей остановки автобуса на шоссе.

– Обслуга, – сказал Гущин, – если она местная, то из обслуги. Здешние замковладельцы ездят на «Ламборджини» и «Ягуарах», маршрутка для них навроде экзотики. Транспорт аборигенов. И откуда ведет эта самая дорога, упирающаяся в проходную и забор?

– Как раз от замков, как вы их называете, Федор Матвеевич. Женщина, возможно, не из обслуги. Она могла быть из числа приходящих подсобных рабочих – они обихаживают клумбы, сажают цветы, убирают парк, стригут траву на газонах возле особняков.

– А это что, господа, что ли? – хмыкнул Гущин. – Такая же обслуга, как и горничные. – Нам надо установить ее личность. Вот задача номер один. Без этого мы с вами никуда не двинемся даже на этих прекрасных шестнадцати гектарах.

– Возможно, ее изнасиловали, – предположила Катя. – Федор Матвеевич, детали как раз вписываются в картину изнасилования – удушение шарфом и сокрытие тела в воде, чтобы не определили ДНК. Классический случай.

Полковник Гущин смотрел на тело утопленницы, с которым все так же сосредоточенно и медленно работали эксперты.

– Будем проверять и это тоже, – сказал он самым будничным тоном, на какой только был способен.