Мое жестокое счастье, или Принцессы тоже плачут - Марина Крамер Страница 10

– Дурак ты, Мазей, и уши холодные! Она меня любит не за побрякушки, и не нужно ей это все, поверь, знать она не знала, кто я такой, когда со мной осталась. И не смей больше заговаривать на эту тему.

С этого дня Мазей, брюнетистый красавчик с породистым лицом, смотрел на меня несколько другими глазами.

Я получила права, и Гришка хотел купить мне машину, но я отказалась – больше всего на свете мне нравилось водить старый «крузер». Гришка покрутил пальцем у виска, но махнул рукой, соглашаясь.

– Только смотри, не увлекайся – скорость затягивает, а на «крузаке» восемьдесят не ездят.

Это точно – я топила педаль в пол, не глядя на спидометр, и только когда Боксер брался за ремень безопасности, начинала сбрасывать скорость».

– Аленушка, – сказал однажды Гришка, отдыхая после порции субботних утренних ласк. – Тебе не кажется, что пора узаконить наши отношения?

Алена легла на него сверху, потерлась носом о его нос и спросила:

– А чем тебе плохо то, что есть?

– Я хочу быть уверен в том, что если со мной что-то случится, ты сможешь продолжать жить так, как сейчас.

Она вскочила и сильно ударила его по груди кулаком:

– Не смей говорить этого! Не смей меня пугать, я не желаю больше этого слышать! Никогда! – и убежала в душ, заливаясь слезами обиды – неужели он так и не понял, что ей не нужны его деньги, не нужна эта жизнь – без него?!

Гришка пришел к ней, смеясь, обнял и прижал к себе:

– Дурочка моя, ну, что ты? Зачем плачешь? Это моя жизнь, она непредсказуема, сегодня – жив, а завтра – жил, слыхала такое? Ты должна быть готова.

– Я не хочу к такому готовиться, – захлебывалась слезами Алена. – Ты понимаешь – не хочу, мне только ты нужен, больше ничего!

– Да ведь я знаю, Аленушка, – мягко сказал Гришка, целуя ее. – Не плачь, пожалуйста. Скоро лето, мы с тобой поедем отдыхать, ты же никогда не была за границей. В Испанию, например, – там очень хорошо, тебе понравится, я знаю…

Дневник.

«Он долго уговаривал меня, пустив в ход все свое обаяние, а также руки и губы. Закончилось как всегда… Вообще рядом с ним я совершенно лишилась своих комплексов, вытворяя такое, о чем раньше и подумать-то не могла, не покраснев…»

Грачев начал потихоньку выводить ее «в люди», и ему было приятно, что она нравилась его окружению, что многие смотрели на нее с неприкрытым желанием, что многие ему, Гришке, завидовали.

Кроме того, он начал вводить Алену в курс своих дел, даже иногда советовался, доверяя ее интуиции. Все настаивал, чтобы она занялась каким-нибудь делом, но она решила сперва доучиться. Еще одной постоянной темой для разговоров стал брак, и Алена в конце концов сдалась, поставив, правда, одно условие:

– Гриш, только давай без помпы, просто распишемся, и все. Не хочу я этих платьев, гостей, речей… это так банально и скучно, аж зубы ломит! Давай устроим что-нибудь не такое, как у всех.

– Есть у меня одна идея, – загорелся Гришка. – Мы с тобой распишемся и прямо из загса рванем на Кубу!

– Куда?! – поразилась Алена: по ее представлениям, Куба столь же далека и нереальна, как пресловутая Атлантида.

– На Кубу, а что? Будем пить ром, курить сигары и валяться на берегу океана! – захохотал он. – Двадцать часов лёта – и на месте. Зато не как у всех.

– А давай! – согласилась она.

Они так и сделали… Гришка умолчал только об одном – двадцать часов-то от Москвы, а до нее еще почти четыре… Полтора суток в дороге, в Гаване Алену уже не держали ноги, глаза слипались, тело было ватным. Потом еще переезд на полуостров Икакос, в Варадеро… И жара…

Да еще и влажность – спать можно было только совершенно раздетой, но тогда моментально пристраивался господин Грачев, совершенно не выносивший праздно лежащего обнаженного тела жены. Это были две безумные недели, полные любви, секса, кубинской жары, ночных купаний в океане…

– Почему ты не женился раньше? – спросила как-то Алена, лежа на пляже под зонтом и потягивая апельсиновый сок.

– Не хотел. А потом тебя увидел и обрадовался, поняв, какой был молодец. А то – развод, алименты, скандалы… такая лажа, если честно! – Гришка перевернулся на живот, подставив нещадно палящему солнцу свою и так уже коричневую спину. – Вот ты была замужем, и чего? Много хорошего от поспешного брака? Синяки и сломанный нос?

– Тебя задевает, что я была замужем?

– Да с какой радости? Я до тебя тоже много чего повидал, и телок у меня было предостаточно. Я не имею права судить тебя за твое прошлое, зато вот за настоящее… Не обижайся, если что!

– Ты это серьезно? – удивилась она, сдвигая очки на кончик носа и глядя на мужа. – Ты считаешь, что я могу тебе изменить?

– Изменить? Аленушка, это так же нереально, как доплюнуть до Америки! – засмеялся Гришка. – Сама посуди, где еще ты найдешь себе такого – молодой, здоровый, красивый, богатый, люблю тебя, а уж в постели что вытворяю…

Она захохотала, бросив в него журнал, который лежал у нее на животе:

– Гришка, ты нахал!

– Конечно! И поэтому теперь ты живешь со мной, лежишь на пляже, а не забилась в норку со своим хорьком Алимовым. Я так люблю тебя, что проглотить готов, вот честно…

– Это намек?

– Нет, это прямым текстом. Идем в номер, здесь такая жара…

Дневник.

«Гришка не лукавил, говоря о своих возможностях в постели, я всякий раз удивлялась его изобретательности и выносливости. Только с ним я узнала, как может быть хорошо с мужчиной, потому что мой Вадик не слишком заботился об этом, считая меня не способной ни на что. Гришка же никогда не успокаивался, не доведя меня до желаемого, и считал впустую потраченной ночь, если ему вдруг это не удавалось. Но такого почти не бывало…»

На следующий день муж, заговорщицки улыбаясь, вдруг велел Алене одеться во что-нибудь удобное и сменить босоножки на кроссовки.

– Зачем? – удивилась она.

– Мне Хорхе, наш гид, рассказал, что здесь неподалеку есть чудесная рыбацкая деревушка, а там – старый заброшенный маяк. Ты когда-нибудь видела маяк?

– Конечно, нет. Разве что на картинке.

– Вот видишь! – обрадованно проговорил Григорий, вынимая из шкафа легкие белые шорты и свободную льняную рубаху. – Только представь, как это интересно – забраться на самый верх и оттуда посмотреть на океан!

Алена не разделяла его восторгов. С самого детства у нее был страх высоты, который она никак не могла преодолеть. Голова кружилась, ноги и руки становились вялыми и непослушными, даже если она просто смотрела из окна с высоты выше второго этажа, а тут вдруг маяк. Но огорчать Григория не хотелось.

На взятой напрокат машине они уехали в небольшую деревушку на севере полуострова. Старый заброшенный маяк располагался на самом краю мыса. Кругом было пустынно, только волны, ударяясь в прибрежные камни, нарушали царящую здесь тишину. Алена, держась за перила, поднималась вслед за мужем по винтовой лестнице и с каждым шагом, отдававшимся эхом в пустом помещении маяка, чувствовала все более гулкие удары сердца. Она всегда боялась таких вот заброшенных мест, казалось, населенных призраками. Подняв голову, Алена увидела под самым потолком какие-то висящие предметы.