Полный улет - Чарльз Хигсон Страница 10

Бэзил Смолбоун ^[16] сидел в машине и ждал, когда Терри Наджент выйдет из дома. Он привык ждать. По каким-то, известным только ему причинам, Терри решил считать Бэзила другом, а ради друга можно сделать все, что угодно.

У Бэзила Смолбоуна не было других друзей. Никогда не было. Он винил в этом свое имя. При такой фамилии родителям стоило бы хорошенько подумать и дать ему какое-нибудь безобидное христианское имя. Что-нибудь, не порождающее насмешки: Джон, Питер или Крис. Но Бэзил? Он не мог отмахнуться от факта, что его имя было смешным. Еще в детстве он пришел к заключению, что родители его ненавидят, и, скорее всего, был прав.

Выходило, что самые дурацкие персонажи носят имя Бэзил. Когда он был ребенком, это был лис Бэзил Браш — противная кукла. Потом прогремел Бэзил Фолти — ненормальный хозяин отеля. Затем — чертова мышь-детектив, Великий Бэзил. Был лишь один Бэзил, не вызывающий смех. Бэзил де Оливера, игрок в крикет, правда, негр. А неграм легко сходят с рук смешные имена. Смолбоун даже не мог переделать свое имя, сократить его. Вслушайтесь: Бэз звучит еще отвратней. А клички? Ему никогда не везло с кличками. В школе его звали Говнолицый из-за красноватого родимого пятна на щеке. Правда, не все его так называли, некоторые считали, что просто Смолбоун и так достаточно смешно. В тюрьме ему давали клички: Лупоглазый, Детский Член, Бебитрах или просто — Извращенец.

Но Терри его не обзывал. Терри был с ним добр с самого начала. Он всегда называл его Смолбоун и говорил это без всякого намека на насмешку. Терри никогда не показывал своего превосходства. Хотя нельзя сказать, что его не было. Конечно, было. Он превосходил его во всем.

Это был уже третий срок Бэзила. Не считая того времени, когда он, пятнадцатилетним, напал на одного из своих мучителей. Бэзил набросился на него, когда тот возвращался домой из школы, и измолотил до полусмерти кирпичом. Тот и понять не успел, что это Бэзил. Он провел шесть месяцев на исправительных работах, когда выяснилось, что родители его предали.

Но это не считается. Кто не отбывал исправительных работ? В тюрьме было иначе. Первые два раза он сидел за изнасилование малолетних. Сначала девочка, второй раз — мальчик. Поэтому в тюрьме он сидел в одиночке — заключенные не любят тех, кто нападает на детей. А третий срок ему дали за вооруженное нападение, и никого не волновало, что это была самозащита. В то время он работал в одном поместье. Появилась идея развлекать детей во время школьных каникул. Он водил их в местную ратушу, организовывал походы и подвижные игры. Это у него действительно получалось. Дети любили его, а он любил детей, и никто не мог понять почему. Ему нравилось быть среди детей, он предпочитал их взрослым. Конечно, иногда они бывали жестоки, бесчувственны, но не со зла. Не так, как взрослые. Взрослые целенаправленно жестоки.

Это было замечательное лето. И он работал без передышки. Бэзил не позволял себе даже дотронуться до ребенка, даже подумать об этом, ведь тогда все, конец. С ним были его книги, его картины. Он уединялся с ними до тех пор, пока вновь не чувствовал себя в безопасности от искушений.

Это лето было лучшим в его жизни, и он старался. Он ощущал себя настоящей личностью, полезным членом общества. Но однажды один из родителей пришел к нему — огромный толстый мужик с дурным запахом изо рта. Норманн Мэннерс. Каким-то образом он все узнал про Бэзила. Бэзил никогда не видел человека в такой ярости. Мэннерс захлопнул за собой дверь в квартиру Бэзила и толкнул его. Потом заорал:

— Чертов извращенец! Держись подальше от моих детей. Не то переломаю тебе все кости. Все до одной. Больной, извращенец хренов…

Бэзил был в ужасе. Он думал, что Норманн убьет его. Он проскользнул в кухню, где на плите стояла кастрюля с кипящим овощным супом. Бэзил выплеснул суп прямо Норманну в лицо.

Ему дали два года. Какая несправедливость! Тех, кто хоть раз нападал на детей, общество не прощает. Мэннерс постарался, чтобы его прошлое стало известно всем. Никто не любит педофилов. Два года за то, блин, что он защищал свою жизнь.

Пока он был под следствием, его содержали в «Вондсворте», но в общей камере. Бэзил ненавидел «Вондсворт». После осуждения его должны были перевести в другое место, но такое случалось нечасто. Он пробыл там почти год, прежде чем его перевели в «Хайпойнт». ^[17] Первые несколько месяцев Бэзил буквально ходил на цыпочках, в страхе ожидая, что кто-нибудь узнает о его прошлом. Он не хотел, чтобы с ним обошлись по тюремным правилам. Бэзил пытался стать обычным заключенным, обычным человеком.

Но это не могло длиться вечно. Как-то вечером, когда он умывался, в душевую вошли два типа, которых он раньше не видел. Два типа, похожих на Норманна Мэннерса. Все они одинаковые. Они дважды ударили его головой о стену и затем силой заставили признаться в прошлых грехах. Потом один из них держал его, а другой принялся бить куском мыла, засунутым в длинный носок. Медленно и методично.

И тут вошел Терри Наджент.

Бэзил не знал, что он сделал с первым парнем, который его держал, но это было быстро и болезненно. Парень упал на зассанный пол, словно его ударили кувалдой, потянув за собой Бэзила. Он лежал, скорчившись, схватившись за бока, и стонал. Для второго увиденного оказалось достаточно. Стараясь сохранить достоинство, он медленно вышел.

Бэзил поднялся и поблагодарил Терри.

— Не за что.

Вот и все. Больше Терри ничего не сказал. Просто ушел, оставив его там.

После этого Бэзила больше не трогали. Было понятно, что Терри его охраняет. А переходить дорогу Терри Надженту никто не хотел.

Но почему он так поступил? Бэзилу было любопытно, и день за днем его любопытство все росло, пока однажды, вынося помои, он не оказался рядом с Терри и, набравшись храбрости, заговорил с ним:

— Я так и не поблагодарил вас как следует за то, что вы меня спасли, — сказал Бэзил.

— Неважно.

— Вы помогли мне, а я даже не знаю почему.

— Почему бы и нет.

— Вы, конечно, знаете, что все вокруг ненавидят меня за то, что я делал.

— Маленькие девочки и все такое?

— Да. И все ненавидят меня за это.

— Они идиоты.

Терри подошел к раковине, чтобы вымыть руки. Бэзил пошел следом.

— Вы не… я имею ввиду, вы никогда?.. — Бэзил замолчал, не зная, как сказать.

— Если ты собирался спросить, не насиловал ли я когда-нибудь маленьких девочек, то ответ — нет. Это мерзко. Не по-божески.

— О!

— Но здесь все омерзительны, — Терри фыркнул, на его лице не было написано никаких эмоций. — И глупы. Они просто хотят считать себя лучше, чем кто-то еще. Но они ничем от тебя не отличаются. Понимаешь, Смолбоун, ты можешь убить человека, отрезать ему уши, трахнуть его ребенка — никакой разницы. Что сделано, то сделано, так?