Ловчила - Александр Чернов Страница 10

— Проморгали, небось, сигнал-то!.. — пробрюзжал Смыслов.

— Да нет. Система надежная, ребята толковые, не могли. Здесь все чисто. У них, между прочим, со всеми магазинами договор: ночью здания не вскрывать ни под каким предлогом. А если кто и вскроет, и даже сообщит на пункт пароль, то все равно они выезжают на место немедленно.

Хвостов казался обескураженным.

— Как же тогда преступник проник в магазин? — спросил он озадаченно.

Смыслов язвительно заметил:

— Спроси лучше, как он вышел отсюда. Войти он мог и до закрытия магазина и где-нибудь спрятаться.

Майор давно привык к манере разговора эксперта и не обращал внимания на его тон.

— Но ведь не дух же он и не человек, который может проходить сквозь стены, — произнес Хвостов, впрочем, не очень уверенно. — Вышел же он отсюда, и, как мне кажется, самым банальным способом. Это мы и должны выяснить… И сдается мне, ребятки, что преступник — один из работников магазина. Уж очень многие факты указывают на это. Завелась, значит, в магазине паршивая овца, которая решила присвоить драгоценности… В общем, нужно установить, кто из работников "Бриллианта" пришел на свадьбу последним.

Женя сразу понял, к чему клонит начальник.

— Но ведь у преступника мог быть сообщник, — возразил он, — который спрятался в магазине до закрытия, а затем вышел из укрытия, убил охранника, забрал драгоценности и покинул здание.

— Как? — ехидно вставил Смыслов.

— Да погодите вы!.. — гаркнул на эксперта Хвостов.

— …Таким образом, — продолжил Женя, — мы не вычислим преступника. Ваша теория о том, что он пришел на свадьбу последним, действовать не будет.

— Да нет же! — вдруг вклинилась в разговор Динара. — Убийца был из своих. Чужак не смог бы из такой кучи побрякушек выбрать самые ценные, даже если бы ему их и описали, это раз. И во вторых, охранник не подпустил бы к себе чужого… — Ахмедова заговорила с увлечением: — Ну представьте себе такую ситуацию: охранник считает, будто он один в магазине, и вдруг перед ним появляется незнакомец. Разве повернулся бы он к нему спиной?

— В такой ситуации он бы и к "своему" не повернулся, — резонно заметил Смыслов. — Ведь и дураку ясно, что по узкому проходу охранник шел впереди преступника, когда тот ударил его по голове.

— Ну и о чем это говорит? — не понял Хвостов.

— Я не знаю, о чем это говорит, — проворчал Смыслов, — но если бы передо мной в закрытом магазине неожиданно появился, будь то знакомый, будь незнакомый, человек, я не стал бы вести его за собой в подсобку, подставив затылок.

На птичьем лице Хвостова появилось задумчивое выражение.

— Да-а… — загадка!

— А если допустить, что это была женщина? — предположила Динара. — Красивая женщина, Боря! И что охранник ей симпатизировал.

— А что?! — оживился Хвостов. — Очень даже может быть… Ну-ка, Женя, тащи сюда эту продавщицу. Ильмира, кажется. А вы, — обратился майор к Ахмедовой и Смыслову, — можете быть свободны. Через три часа жду письменные заключения экспертизы.

Женя, а за ним Ахмедова и Смыслов встали и гуськом вышли из кабинета. Через пару минут помощник вернулся в сопровождении высокой стройной женщины, одетой в темную узкую юбку выше коленей, жакет и белую водолазку. У продавщицы была осиная талия, небольшой хорошо очерченный рот, идеальной формы нос, большие влажные глаза. Неплохое лицо для визитной карточки респектабельного магазина.

Продавщица была во вкусе Хвостова. Его лицо залоснилось, а вспыхнувший в глазах блеск не смогли скрыть даже темные стекла очков. Майор как истинный джентльмен встал.

— Проходите, садитесь, пожалуйста, — проговорил, а точнее проурчал он котом, указывая женщине на кресло по другую сторону стола.

Ильмира села, одернув юбку. Сели и Хвостов с Женей.

— Ваши фамилия, имя, отчество? — спросил майор.

— Атаулина Ильмира Закировна. — Продавщица явно нервничала и все время теребила длинными пальцами края жакета.

— Год рождения?..

В течение двух минут Хвостов быстро задавал вопросы и быстро записывал ответы на них. Наконец он отложил ручку и перешел на задушевный тон:

— Можно я буду называть вас просто Ильмира?

— Конечно.

— Вы замужем?

Атаулина смутилась:

— Муж сидит в тюрьме.

— О, простите!.. Дети есть?

— Да, два мальчика. Старший в десятом классе, младший в шестом.

— Большие. Втроем, значит, живете?

В глазах Ильмиры стала потихоньку пропадать настороженность.

— Вчетвером. С нами живет моя мама.

— Старенькая?

— Второй год на пенсии.

Майор дружелюбно произнес:

— На пенсии — это хорошо. Есть кому за детьми присмотреть… А скажите, коллектив у вас в магазине дружный?

Своего Хвостов добился: женщина расслабилась, заговорила непринужденно.

— Да ничего вроде. Дни рождения, праздники вместе отмечаем.

— Так-так… А вот охранник, каким человеком был?

Лицо Ильмиры омрачилось.

— Хорошим. Бывший офицер, честный, правдивый. Жалко мужика, ни за что убили.

— Он вам нравился?

— Очень.

— А вы ему?

Атаулина вскинула черные брови.

— Что вы под этим подразумеваете?

— Как он относился к женскому полу?

— Как всякий нормальный мужчина, — повела продавщица плечом. — Поглядывал.

— А на вас?

— Не замечала, — недоуменно ответила Ильмира.

— А кто из женщин вашего коллектива был с ним близок.

— Я не слежу за чужими мужьями и женами, — мягко возразила Атаулина.

Майор обескураживающе улыбнулся:

— Я понимаю всю щекотливость этого вопроса, поэтому давайте-ка пока оставим его в покое и перейдем к обсуждению следующей темы. Итак, расскажите, как закончился вчерашний рабочий день в магазине и как вы провели вечер.

Ильмира немного помолчала, восстанавливая в памяти события предыдущего дня, потом начала свой рассказ:

— Вчера как обычно закончила работу в девятнадцать часов. До девятнадцати тридцати вместе с другими продавцами сдавала товар завскладом. Обычно этим занимается Нечаев, но вчера принимал Фефелев. Я думаю, вы уже знаете по какой причине. В девятнадцать тридцать пришел охранник. Я с двумя продавцами и кассиром вышла на улицу и стала ждать Фефелева. Он появился минут через пятнадцать, охранник закрыл за ним двери, и мы все вместе поехали на вечеринку.

— Вас было пять человек, — прикинул Хвостов, — плюс охранник — шесть, его сменщик семь. Нечаев восемь… Где еще двое?