Вранье высшей пробы - Марина Серова Страница 10

Светловолосый юноша, стоявший подле Евгения Константиновича, тщетно пытался придать выражению своего лица трагическую сосредоточенность. Оптимизм и любопытство, свойственные его возрасту и натуре, то и дело прорывались наружу. Роман бросал беглые взгляды по сторонам, несколько раз он довольно пристально разглядывал и меня тоже, что в общем-то и не удивительно.

Когда сегодня Анатолий Константинович и его жена меня увидели, то некоторое время не могли вымолвить ни слова от удивления.

Мысль, которая возникла у Анатолия Константиновича, я прочла в его глазах отчетливо: по правильному ли адресу обратился он, когда решил расследовать обстоятельства смерти своей матери? «Почему эта женщина, именующая себя детективом, ведет себя столь странным, даже вызывающим образом?» — вот что сквозило в его взгляде. Но объяснять что-либо было поздно, поэтому ему и его жене не оставалось ничего другого, как смириться и продемонстрировать своим видом окружающим, что ничего странного в моем наряде нет.

Тактика выбранного мной на сегодняшний день имиджа была проста: я рассчитывала произвести впечатление на Геннадия. Сначала, правда, хотела нарядиться по типу серой мыши, чтобы быть наименее заметной. Но потом решила, что в таком случае ничего не выиграю, поэтому создала совсем иной. А моему заказчику и его жене пришлось принять все как есть.

Геннадий был младше меня на два года, но я совершенно справедливо полагала, что разницы в возрасте не будет заметно. Сама по себе я выгляжу моложе, чем зафиксировано в паспорте, а с помощью доступных мне средств макияжа постаралась свой «срок», намотанный от рождения, еще приуменьшить. Конечно, Геннадия я пока не видела и вкусов его не знала, поэтому действовала наобум, исходя лишь из того, что говорил клиент о наклонностях племянника.

Предположив, что, вероятнее всего, ему по сердцу девушки, не отягощенные моральными принципами, я легко вылепила из себя такую. И сейчас меня «украшали» короткая юбка и лимонно-желтый джемпер с оч-чень глубоким вырезом — наряд, более подходящий для ночных похождений с поиском приключений на одно место, нежели для погребальной церемонии. Про макияж вообще песня отдельная — на мне было столько штукатурки, и нанесена она была так вульгарно, что я самой себе казалась буффонадным клоуном. Да еще прическа состояла из сплошного жесткого начеса, сделавшего мою голову похожей на лимонную корку. А в довершение всего я придала своему взгляду выражение тупой бессмысленности, вполне благополучно сочетавшееся со всем остальным.

Еще дома, стоя перед зеркалом, я подумала, глядя на девицу, отражавшуюся в нем: «А не переборщила ли ты, девонька?» Но на тот случай, если в подобном виде я не найду общего языка с Геннадием, у меня был запасной, так сказать, парашютный вариант. Поэтому я решительно хлопнула за своей спиной дверью и вышла на тропу войны.

В данный момент Анатолий Константинович и его жена стояли передо мной, и я по их напряженным спинам чувствовала, как им неловко иметь в родственницах такую вот красавицу-племянницу. А глянув на небольшой рост полковника милиции, я похвалила себя за то, что не надела первоначально намеченные туфли на высоких каблуках. Сын полковника если и выше отца ростом, то ненамного. Следовательно, я и без каблуков буду возвышаться над ним, подобно Пизанской башне. Но больше всего меня сейчас беспокоило то, что Геннадий на похоронах не присутствовал. Неужели все мои гримерно-костюмерные старания напрасны?

Когда могильщик пригласил каждого из присутствующих кинуть горсть земли, возле моего уха вдруг раздался спокойный тихий голос:

— Привет. По-моему, здесь скучно, ты не находишь?

Рядом со мной стоял коренастый, невысокого роста брюнет, с лицом, сильно напомнившим мне облик Евгения Константиновича Делуна. Такой же прямой нос и жесткий рот. Такие же вьющиеся волосы. Глаза Геннадия, правда, в отличие от отца, были близко посаженными и бесцветными.

— Да, наверное, — поспешила ответить я, придав голосу оттенок легкомысленности. — Так не гулянка же.

Евгений Константинович, завидев старшего сына, да еще в моей компании, еще больше помрачнел и насупился.

— Ты кто? — задал Геннадий мне вопрос, с улыбочкой глядя на собравшихся вокруг родственников.

— Племянница Любови Сергеевны, — ответила я, бросив на молодого человека завлекательный взгляд. — Двоюродная.

— Давай на время поминок образуем союз, — предложил он мне то, чего я, собственно говоря, и добивалась. — Жрать охота, а разговаривать с пристающими родичами — нет. Если мы будем вдвоем, мне не придется отвечать на их дурацкие вопросы. Идет?

— Без проблем, — небрежно бросила я, пожав плечами.

Теперь-то я поняла, что он просто не мог на меня не клюнуть, в каком бы обличье я ни была. Все здесь стоящие — для Геннадия враги, а я — незнакомка, одного с ним возраста, да и к тому же из себя ничего… О том, что не далее как два часа назад, стоя в прихожей перед зеркалом, я была сама себе противна, я уже забыла.

Стоявшие впереди Анатолий Константинович с супругой, слышали наш разговор, но мой клиент предпочел никак не реагировать, а его жена позволила себе лишь покоситься в нашу сторону.

Геннадий, уловив косой взгляд тетки, сладко произнес улыбаясь:

— Не одобряете, Любовь Сергеевна?

Та, отвернувшись, промолчала.

Однако этот фрукт посложнее, чем я предполагала! Вовсе не примитивный уголовник, которого не составляет большого труда вычислить. Кажется, мне придется основательно потрудиться.

На кладбище я приехала на «Ниве» своего «дядюшки», но обратный путь проделала уже в компании своего нового знакомого. В автобусе Геннадий намеренно прошел в конец, чтобы затесаться в толпу соседей, подальше от родственников. Я, как шнурок, последовала за ним.

— А ты ничего, — сказал он, когда автобус тронулся. — Только косметики слишком много.

«Надо же, какой любитель меры нашелся!» — подумала я, а вслух жеманно сказала:

— Не нравится, не смотри.

Он пропустил мою реплику мимо ушей.

— Еще бы манеры попроще — и будет самое то!

Теперь я подумала, что надо было мне оставаться самой собой, а не придумывать этот проститутский антураж. Но кто же знал, что я встречу не примитивного уголовника, а нарвусь на хладнокровного, расчетливого и, самое главное, неглупого молодого человека. К тому же разбирающегося в женской красоте.

Всю дорогу до кафе, в котором должны были состояться поминки, мы с Геннадием непринужденно болтали. Не знаю, насколько мне удалась роль глупышки, которую я старательно изображала, но пронизывающий взгляд моего спутника внимательно изучал меня все те полчаса, что автобус тащился с кладбища до города.

— Тетка твоя тебе не сильно надоедает? — спросил он, когда мы уже сидели за длинным поминальным столом. — Мне кажется, она такая ужасная зануда.

— Есть немного, но я уже привыкла.

— Посмотри, какие замечательные кругом лица. — Геннадий пригласил меня оглядеться вокруг, не переставая пережевывать гуляш. — Обрати внимание, с какой любовью смотрит на меня вон та женщина.