Пусти козла в огород - Людмила Милевская Страница 10

— Ты замучила меня, замучила меня, — пожаловалась этанеблагодарная, когда я ей разрешила наконец покинуть Маркизову Лужу.

— Зато какой румянец! — порадовалась я. — Не пропал дароммой труд.

Алиса же, глупая, рассердилась:

— Какой румянец? Я синяя! Я синяя! Синева и в самом делеимелась, но румянец все же преобладал.

— Не опошляй моих чаяний, — посоветовала я. — Лучше побегайпо берегу, укрепи сердце да заодно и согрейся.

Алиса взбунтовалась:

— Нет, я лучше буду лежать.

Она рухнула на согретые солнцем камни и подставила мягкимсеверным лучам свою красивую бронзовую спину. Мне ничего другого не оставалось,как пристроиться рядом. Там и продолжила лекцию. Рассказывая о здоровом образежизни, я не спускала глаз с Алисы. Она снова хорошела прямо на глазах, но яотметила, что в этот раз гораздо медленнее.

«Сегодня уже поздно, — подумала я, — а завтра надо быотвезти ее в Сестрорецк, на мою дачу, да погонять там хорошенько. Пускай Алискаокончательно в себя придет и заодно выполет всю сорную траву — разрослась повсей даче безбожно».

Так я и поступила. На следующий день мы отправились вСестрорецк. Моя дача — сумасшедшее количество бурьяна, то есть, я хотеласказать, земли, а в центре трехэтажный дом, и все уже много лет без присмотру.Можно представить, сколько у Алиски образовалось дел. Про Германа она намертвозабыла. Начали мы с дома. Я с удивлением выяснила, что Алиска великолепно моетокна и еще лучше полы.

— Ты даже можешь этим зарабатывать, — похвалила ее я.

Когда дом засиял чистотой, мы перебрались в сад. Передать немогу, сколько Алиска выполола там сорняка. Я только диву давалась, откудабедняга силы берет. Потом она подмела дорожки и, пока я трепалась по телефону стетушкой Ниной Аркадьевной, расписывая ей ужасы дачной жизни, Алиска дажезамахнулась на заброшенный бассейн — попыталась его от позапрошлогодней листвыочистить. Тут уж я запротестовала:

— Хватит! Оставь что-нибудь на следующий раз. Пойдем лучше вдом пить кофе.

Но и в доме Алиске покоя не было, так бедняжка разошлась. Встоловой она случайно заметила, что в шкафчиках полнейший беспорядок, и, пока якофе пила, занялась сортировкой посуды. Я ободряла ее восхищенными возгласами.

Поздним вечером мы, усталые, но довольные, вернулись вПитер. Я еще держалась кое-как, Алиса же просто валилась с ног. Но как она былахороша! Хороша снова!

Утром нас истошным криком разбудила Марго.

— Он побежал! Побежал! Видите? Видите? — кричала она.

Мы с Алисой вскочили с кровати да прямо в ночных рубашках ибросились в прихожую. Марго стояла на лестничной площадке и, лихорадочножестикулируя, разговаривала с Симочкой, к которой я и обратилась, как кчеловеку трезвому, даже разумному.

— Кто и куда побежал? — пытливо спросила я.

Симочка пожала плечами и выразительно посмотрела на Марго,мол, какой с нее спрос?

Марго, заметив взгляд, надулась и, грохоча ведрами,прошествовала в оранжерею. Оттуда тотчас донеслось ее заунывное бормотание:

— Да возвратится зола к источнику живых вод, и да сделаетсяземля плодородной, и пусть жизнь производит дерево посредством трех имен,которые суть Нетзах, Ход и Иезод, вначале и в конце, через Альфу и Омегу,которые заключаются в духе Азота. Аминь.

На лице Алисы появилось благоговение, а мы с Симочкойпереглянулись.

— Что это она там заговаривает? — подозрительно спросила я.

— Растения, наверное, — с важным видом пояснила Алиса. —Слышала же, речь идет о золе, о дереве.

Симочка покачала головой и спросила:

— Здесь кофе еще угощают?

— Угощают, — заверила я.

И мы отправились пить кофе. Симочка с удивлением отметила:

— Алиса, ты сегодня великолепно выглядишь.

— А все потому, что пропала хандра, — с гордостью сообщилая. — Алька погибает от безделья.

— Сама же запретила мне работать, — буркнула Алиса.

Я рассмеялась:

— Ха! Работать! Картины малевать! Это она называет работой!

Симочка хотела что-то сказать, судя по выражению лица,вступиться за Алису, но, слава богу, ей помешала Марго. Она снова истошнозавопила:

— Он побежал! Побежал!

Мы дружно бросились в оранжерею. Марго забилась в угол,прикрылась ведром и, тыча пальцем в пол, неистово орала:

— Он побежал! Побежал!

Алиса испуганно таращила глаза, Симочка с трудом пряталаулыбку, я же спросила:

— Кто побежал? Человечек в черных чулках?

Марго отрицательно помотала головой и заговорщицкипрошептала:

— Нет, в платьице с кружевами и рюшами.

— Что? — удивились мы хором.

— В платьице в горошек, — повторила Марго. — С кружевами ирюшами. Симочка удивилась:

— В платьице? В горошек? Почему же тогда — он?

— Потому что гомик, — пояснила Марго. И над нами навислатишина.

— Тварь это воздушная, — стекленея глазами, поведала Марго.

Признаться, мне стало жутко. «Как Алиса не боится с ней вдоме оставаться?» — удивилась я.

А Марго осенила крестным знамением углы оранжереи изабормотала:

— Пусть будет Михаэль предводителем и Сабтабиель моим рабомв свете и светом. Пусть сделается слово моей внешностью, и я повелю духам этоговоздуха и обуздаю коней солнца…

— Марго! — крикнула я ей в ухо, — это тебя уже пораобуздывать! Пора Фаину вызывать!

Она абсолютно никак не отреагировала, продолжая свое:

— Пентаграмматоном и именем Иеве, в которых сосредоточеносильное желание и чистая вера.

Аминь.

Алиса смотрела на все это безобразие с легким обожанием иснисходительной улыбкой.

Дурдом какой-то!

Судя по всему, Симочка такого же мнения была.

— Та-ак, — сказала я, — ну вы тут оставайтесь, а мне домойпора.

Оставив Марго в оранжерее, мы, минуя безжизненнуюмастерскую, спустились в столовую, допили кофе, и я начала собираться.

— Пойду и я, — сказала Симочка, поднимаясь. — Не провожайте.

Она вышла, мы же с Алиской начали прощаться — у нормальныхженщин на это порой уходят часы. Я только хорошенько разогналась пожелатьздоровья Алисе, как из прихожей раздался крик. На этот раз кричала Симочка. Мыс Алисой бросились к ней. Побледневшая Симочка стояла, прижавшись к стене.Глаза ее испуганно сверлили пол, на котором, кроме ковра, ничего не было.