Четверги с прокурором - Герберт Розендорфер Страница 10

Вместе с одним, на мой взгляд, наиболее проницательным и опытным следователем мы выехали по местожительству Штегвайбеля. Следователь отправился к Штегвайбелю, а я в соседнее кафе – было как раз одиннадцать утра, время моего обязательного эспрессо; уже тогда, к счастью, даже в глуши не составляло труда отыскать кафе, оборудованные аппаратами для приготовления этого чудесного напитка, – а потом я некоторое время бродил по близлежащим улочкам. На одной из них я заметил цветочный магазин. И попал в точку.

– У вас есть, – решил поинтересоваться я, – белые пеларгонии?

– Бывают, но редко, – ответил мне продавец, – сейчас их нет. Но красные ведь куда красивее. Вот пожалуйста… Или розовые, если желаете…

– А девятнадцатого июня у вас были в продаже белые пеларгонии?

– Почему вы… Я не знаю„не помню… А почему вы спросили?

– Просто так…

Со дня убийства миновал уже месяц, а то и больше… Уже была середина июля. Торговец цветами задумался.

– Точной даты я вам сказать не могу, но мне кажется, что были. Почему вы спрашиваете меня об этом?

– Вы знаете герра Штегвайбеля?

Торговец рассмеялся:

– Кто же не знает герра Штегвайбеля!

– Он регулярно к вам заходит?

– Он-то нет, зато фрау Демпеляйн…

– Кто такая фрау Демпеляйн?

– Она… ну, как бы это сказать… Что-то вроде жены герра Штегвайбеля. Спутница жизни. Вот она иногда покупает у нас цветы.

– Она проживает у Штегвайбеля?

– Нет, но часто у него бывает, как люди судачат. Только мне до этого дела нет, я человек не любопытный.

– Скажите, а фрау Демпеляйн, – тут у меня мелькнула шальная мысль, – а фрау Демпеляйн, случаем, не заходила к вам девятнадцатого июня купить белую пеларгонию?

Торговец выпучил глаза, потом слегка хлопнул ладонью по прилавку.

– Когда, говорите? Девятнадцатого? Д-да… Думаю, что да, заходила.

Я купил у него роскошный букет, который после обеда вручил своей секретарше. Маленькие подарки, в особенности неожиданные, способствуют не только укреплению дружбы, но и весьма помогают в работе.

Допрос Штегвайбеля прошел в полном соответствии с моими прогнозами. Сначала следователь заставил и без того взвинченного повторным визитом в полицию Штегвайбеля повторить сказанное им на первом допросе, и в заключение спросил его, не запамятовал ли он чего-нибудь.

– Нет, ничего, – ответил Штегвайбель.

– И о том, как вы целых двадцать минут беседовали по телефону с герром Шлессерером в три часа утра двадцатого июня?

Штегвайбель, судорожно глотнув, побелел как мел и, запинаясь, ответил:

– Ничего больше говорить не буду. Я отказываюсь от показаний.

– Немедленно арестовать, – велел я следователю. – Вызовите двух сотрудников местной инспекции, а я пока займусь оформлением ордера на арест.

Я оформил упомянутый ордер, то есть поручил следственному судье выписать ордер на арест Штегвайбеля (по подозрению в убийстве Кунигунды Шлессерер) и, кроме того, ордер на обыск в его квартире, и последний принес результаты. У Штегвайбеля хранились пропавшие из дома Шлессерера после убийства его жены драгоценности.

Проведя два дня в следственном изоляторе, Штегвайбель попросился на допрос к следователю, заявив, что готов дать показания.

К убийству, заявил Штегвайбель под присягой, он не имеет отношения. Он представил безупречное алиби, указав, по своему обыкновению, все сорта пива, которые на момент убийства выпивал в нескольких заведениях; к счастью, Штегвайбель обходил места, где его знали как облупленного, так что проверкой его алиби подтвердилось. Что же до ночного телефонного звонка Шлессерера: верно, тот позвонил ему среди ночи и сказал, что, мол, жена его убита, что, вероятно, он, Шлессерер, попадет под подозрение в связи с этим, и ему, Штегвайбелю, надлежит немедленно приехать в город и, приняв строжайшие меры предосторожности, надев перчатки и т. п., инсценировать проникновение в дом с целью ограбления и непременно прихватить драгоценности. Драгоценности немедленно уничтожить. Избавиться от них. Он, Штегвайбель, тогда еще спросил Шлессерера, кто, по его мнению, мог совершить убийство. И Шлессерер ответил: «У меня есть одно подозрение, но я тебе не скажу. Тебе не скажу».

Штегвайбелю не составило труда исполнить поручение Шлессерера, за что он получил обещанное вознаграждение в размере двух тысяч марок. Шлессерер в точности описал, где хранились драгоценности, к тому же Штегвайбель знал расположение комнат в особняке Шлессерера, поскольку ему приходилось бывать у своего работодателя. Все было сделано как полагается, вот только избавиться от драгоценностей, утопив их в озере или иным образом, духу у Штегвайбеля не хватило. «Откровенно скажу – не смог, ведь это как-никак несколько сотен тысяч марок. Я еще подумал тогда: возьму-ка я и зарою их где-нибудь в укромном местечке на пару лет, а потом… А потом вы явились».

По моей просьбе уже под самый финал допроса следователь огорошил Штегвайбеля вопросом о том, кто такая Эрна Демпеляйн.

– А почему вы спрашиваете?

– В каких отношениях находитесь вы с упомянутой дамой?

– Ну… она, так сказать, в общем, это моя близкая знакомая. Точнее говоря, я ее близкий знакомый.

– Продолжительное время?

– Более или менее.

– Она проживает у вас?

– Не совсем.

– У нее есть манто красно-коричневого цвета?

– Что-что? Ах, манто, да, есть такое…

– Вот этот поясок не от него?

– От него, – ответил Штегвайбель.

После этого я распорядился об отмене ордера на арест Штегвайбеля и затребовал оформить ордер на арест Шлессерера и фрау Демпеляйн по подозрению в сговоре об убийстве фрау Шлессерер.

Но на этом история не заканчивается, напротив, это лишь ее начало. Второй виолончелист, которого пригласили сегодня играть с нами опус 163 си-бемоль, еще узнает суть ее. А где мои ноты? Может, я их случайно?… Нет-нет, они здесь. Итак, дамы и господа… К высотам музыки!

На этом заканчивается пятый из четвергов земельного прокурора д-ра Ф.