Сад земных наслаждений - Джачинта Карузо Страница 10

При этих словах я вдруг вспомнил одну подробность, до сих пор ускользавшую от моего внимания: ведь это Торки снял фильм по одному из романов Шару.

— Вероятно, Дэвиду Торки?

Писатель взглянул на меня удивленно:

— Кто вам сказал?

— Так я угадал?

Он покачал головой:

— Нет, это не Дэвид Торки. Но мне интересно, откуда у вас такая информация.

— Ниоткуда. Я просто вспомнил, что Торки уже снимал фильм по вашему роману.

— Вижу, вы следите за кинематографом. О той картине почти никто не знает, ведь Торки тогда только начинал, и лента прошла незамеченной.

Да, правда. Я слежу за кинематографом. В свободное время если не встречаюсь с женщинами, то хожу в кино.

— Кроме того, — добавил Шару, — Торки сейчас занимается другим проектом. Он хочет снять фильм о Босхе.

— Я не знал.

— Ничуть не удивлен. Это секрет. В него посвящено очень мало людей. Вы же знаете, Торки любит окружать себя таинственностью.

— А почему вы в курсе, раз это секрет? Вы с Торки друзья?

Писатель захохотал:

— Друзья? У Торки нет друзей. Я с ним не виделся и не разговаривал со времени выхода нашего фильма. А с тех пор прошло тридцать четыре года.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— У меня тоже есть тайны.

— Парень Джули Бонем работал у Торки. — Я внимательно следил за реакцией Шару. Как странно, думал я, ведь молодой человек родился в том же городе, что и Босх.

Новость обескуражила писателя.

— Как тесен мир! — воскликнул он. — Забавное совпадение.

— Да.

В это мгновение наконец появился Пьер. Кто знает, почему он так долго не шел.

Комната Джули Бонем находилась на чердаке, в духе бульварных романов про жестокое обращение с прислугой. Зимой в такой каморке должен всегда стоять полярный холод, а летом — тропическая жара. Но это был явно не тот случай. Неплохая обстановка для комнаты служанки. Над кроватью даже висел балдахин. Небольшой шкаф, комод, туалетный столик, тумбочка и кресло с пуфиком составляли остальное убранство.

Как только Пьер открыл дверь в комнату, меня поразил пахнувший оттуда запах, смесь лаванды с воском для мебели. Забытый аромат моего детства, когда я ездил в гости к бабушке, в деревню на побережье Девона.

Бабушка очень гордилась своим домиком в Бриксхеме, в окрестностях Гринуэй-Хауса, георгианского поместья, где до 1976 года, то есть до самой смерти, жила Агата Кристи. Бабушка рассказывала, что иногда видела ее издали. Она была большой поклонницей писательницы. Прочитала все ее книги, больше восьмидесяти томов, и знала, что действие «Пяти поросят» и «Ошибки покойника» происходит именно в Гринуэй-Хаусе. После смерти бабушки мне досталась в наследство ее коллекция детективов Кристи. Я единственный из всех родственников разделял это бабушкино увлечение. А вот дом отошел моей матери. К счастью, она живет в Испании, поэтому я могу ездить в Бриксхем, когда мне вздумается. К сожалению, нечасто, ведь я все время чем-нибудь слишком занят.

Знакомый запах вызвал во мне ностальгию. Конец апреля. Глициния у дома сейчас, наверное, в самом цвету. Бабушкины старые розы. Я так любил смотреть, как она ухаживает за ними…

Я отогнал от себя воспоминания и принялся за работу. Пьер бесстрастно наблюдал за мной, стоя у порога.

В шкафу Джули Бонем осталось немного одежды. Я тщательно ее досмотрел, ища в карманах ключи, записки или что-нибудь в этом роде. Нашел только кое-какую мелочь. Туалетных принадлежностей также оказалось мало: дезодорант, глицериновый крем для рук, огненно-красная помада, духи известной французской фирмы, щетка для волос. Я взял ее в руки. На зубчиках остались светлые волосы.

— Какого цвета были волосы у Джули Бонем в день отъезда? — спросил я у Пьера.

Он непонимающе посмотрел на меня. Потом лицо дворецкого снова приняло бесстрастное выражение, и он ответил:

— Белокурые, сэр.

— Они всегда были светлые?

Пьер коротко взглянул на меня в замешательстве.

— Разумеется, сэр.

Значит, Джули Бонем перекрасилась в черный цвет уже после того, как уехала из Шато-Вера. Кроме того, волосы, оставшиеся на щетке, были длинными, хотя на момент смерти девушка носила очень короткую стрижку.

— Какой длины у нее были волосы? — спросил я, чтобы получить подтверждение своим догадкам.

— До пояса, сэр.

— Это вы принимали девушку на работу?

— Да, сэр.

— Для этого вы обращались в агентство?

— Разумеется, сэр.

Это постоянное «сэр» выводило меня из себя. Я ненавидел это обращение — так говорила Ребекка, тонко выражая тем самым свое презрение. У меня никогда не возникало на этот счет иллюзий, будто это знак уважения или особой вежливости. Разумеется, в глазах мисс Фригидность — так я именовал про себя напарницу, когда особенно злился, — я был кем угодно, только не джентльменом.

— В какое агентство вы обращались?

Пьер назвал то же, услугами которого воспользовался Торки. Нужно было как можно скорее сообщить об этом Ребекке. Ведь я поручил ей связаться с агентством.

— А почему именно это? Ведь их великое множество.

На сей раз дворецкий посмотрел на меня с возмущением.

— Оно лучшее, сэр.

— К Джули Бонем приходили гости?

— Нет, сэр.

— Вы уверены?

— Разумеется, сэр.

— Почему?

— К ней никто никогда не приходил, сэр.

— Полагаю, у нее были выходные. Как она их проводила?

— У Джули Бонем был выходной в среду, сэр. Но я не знаю, как она проводила этот день.

— Она покидала замок?

— Каждый раз, сэр.

— То есть по средам девушки здесь не было?

— Ода уходила утром в десять и возвращалась вечером, незадолго до одиннадцати. Но куда она отправлялась и чем там занималась — не мое дело, сэр.

— А возможно, что Джули Бонем кого-то принимала у себя, но вы не знали об этом?

Пьер вздохнул.

— Я бы исключил такую вероятность, сэр. Замок оснащен первоклассной охранной системой. В него можно попасть только через парадную дверь, а она под постоянным наблюдением.

— У Джули Бонем были друзья среди прислуги?

— Нет, сэр.

— Почему?

— Она была очень замкнутой девушкой, сэр. — Дворецкий помешкал немного, потом добавил: — Я часто слышал, как другие горничные жалуются, если позволите процитировать, «на ее замашки великосветской дамы».