Звезда волхвов - Арина Веста Страница 10

Эта последняя Лада,

Купава из Русского сада.

Н. Клюев

На опушке Волыжина леса, разгоняя комаров, гудел высокий костер. На свежем лапнике вокруг костра сидели и возлежали общинники. Собранием языческого коллектива заправлял вожак: рослый, ражий парень, с золотистой бородой поверх могучих ключиц. В еловом президиуме восседало второе руководящее лицо: крохотный мужичок «сократовской» наружности с варварской, но запоминающейся физиономией. От частых возлияний цвет лица он имел каленый, так что вполне мог играть на детских утренниках Деда Мороза, не прибегая к гриму. Сучковатый посох из елового комля при близком рассмотрении изображал некий «многочлен»: символ ярой жизненной мощи. Пронзительные серые глазки, как буравчики, впились в милиционера с собакой:

— Будь здрав и весел, пришлый Человече! Ты сам и пес твой! Но скажи, зачем Полкана верного ты теребишь на шворке? Свободен пес! Свободен человек! Над всем земным царит Велеса воля!

— Я буду участковый здешних мест, но нет еще священного приказа, — усмехнувшись, ответил Севергин. — А с кем имею честь вести беседу?

— Я Кукер, волхв Кощунник:

В песнях ветра

Умею я читать Стрибога голос,

Слагать кощуны вещие всем сердцем

И петь непостижимое умом…

«С умом у нас большие неполадки…» — подумал Севергин в лад речитативу, но вслух сказал:

— Я, Кукер, к вам по делу!

— Верховный волхв общины, Будимир, — протянул Севергину ладонь молодой вожак, предварительно приложив ее к сердцу. — Садитесь к костру, — вполне обыденно позвал он милиционера.

Севергин мельком окинул взглядом Будимира, чувствуя пробудившуюся симпатию. Верховный волхв был опрятен и подтянут, невзирая на экзотическое одеяние. Суховатые, красиво развернутые плечи хранили память о военной выправке. Холеная борода придавала его лицу былинную сказочность и благолепие.

— Зачем пожаловали в наши кущи? — поинтересовался Севергин, обращаясь к Будимиру. — Туризм? Рыбалка? Отдых?

— Ярило жаркой радуем любовью, — задумчиво обронил Кукер. — На наших игрищах и стар и млад почует в сердце солнечную силу. В едином хороводе, вкруг костра закружат вместе с нами наши предки и достохвальные языческие боги! Нам чудо служит путеводным знаком! — провозгласил Кощунник, указав концом жезла на закатное солнце.

— Чудо? — удивился Севергин.

— Ярило утром свастику являет, когда ведет девица хоровод.

— А ну-ка поясните подробнее, что за девица? — Севергин подсел поближе к костру, но спину нещадно жалили комары.

— Мы встречаем летний солнцеворот всей общиной. Если хоровод ведет истинная дева, то на рассвете можно наблюдать «играющее солнце». Оно похоже на вращающийся коловрат, — сказал Будимир.

— И что же, вы наблюдали сие космическое явление?

— Испорчены все девки оказались, — признался Кукер.

— Сочувствую. Однако странное совпадение… — заметил Севергин. — Как раз в ночь на двадцать второе июня в киногруппе пропала молодая актриса. Говорят, она к вам заходила.

Кукер ударил о землю посохом и простер над костром правую ладонь, должно быть, этот жест обозначал присягу:

— Я девки из кино не видел!

Да и поди узнай, кто тут откуда,

Когда община водит хороводы

В одеждах, данных Матерью Природой…

— Это как, совсем голые? — изумился Севергин.

— Ты приходи, мы и тебя научим, — ухмыльнулся Кукер.

— Да как-то непривычно без порток. Я ж не шотландец и не римский воин, — признался Севергин и продолжил уже серьезно: — Купаться без одежды, конечно, можно, но в специально отведенных для этого местах.

— Это вам христиане навязали ложный стыд, словно бог сотворил нас в чем-то ущербными, — проворчал Будимир. — Наши тела изначально чисты и свободны от пороков. Человек есть совершенное подобие Бога-Творца. Не внимайте ложным учениям, русичи! — Будимир окинул взором общинников. — Они стращают вас «грехом зачатия» и «вечными муками» за дверью гроба. Они вымазали грязью «первородного греха» женщину, Великую Богиню Вселенной. Они душат уздой смирения прекрасное творение Земли и Неба, но мы, Велесовы внуки, не подкидыши в колыбель цивилизации. Мы дщери и сыны Божии, плоть от плоти нашего великого праотца…

Похоже, в своей «прошлой жизни» Будимир исполнял обязанности замполита и даже в общине продолжал подпирать идеологию, но вот подразделение ему попалось явно нестроевое. Севергин вежливо огляделся. По поляне бродили костюмированные юноши, одетые то ли Робин Гудами, то ли Лелями: длинногривые, худощавые и ломкие, как жеребята-стригунки. Одни поигрывали длинными деревянными мечами, другие явно не знали, чем себя занять. Судя по их запущенному внешнему виду, они скитались по лесам с первых дней весеннего призыва. Зато девушки все как на подбор: стройные, как сосенки, в ромашковых венках поверх распущенных волос, в белых льняных рубахах до пят, живописно дополняли декорации языческого становища. Две красотки, по виду родные сестры, ластились к Будимиру. Сразу двух гражданских жен мог позволить себе далеко не каждый общинник, и это еще более поднимало статус «замполита» в глазах языческого коллектива и будоражило воображение всех не причастных к языческим радостям.