Санный след - Ирина Глебова Страница 10

В середине октября Петрусенко повез семью на Покровскую ярмарку. День накануне великого праздника выдался чудесным: солнце грело почти по-летнему, тополя, каштаны и клены еще не облетели, сверкали позолотой листвы. По Сумской улице празднично разодетые люди шли в одну сторону — к реке, к Павловской площади, где всегда проходили ярмарки, Покровская и Успенская.

Когда их открытая коляска въехала на Николаевскую площадь, наметанный глаз сыщика выхватил из толпы знакомую фигуру: разнаряженный Хорек, неторопливо помахивая тростью, вальяжно спускался по ступеням красивого здания. Ничего необычного в этом не было бы, если бы… Здание это занимал Торговый банк, а щупленький человек с тростью славился как удачливый банковский вор, взломщик сейфов.

На мгновение у Петрусенко мелькнула мысль: остановиться, подойти к Хорьку, придержать того за локоток… Ну и что дальше? — одернул он себя. Взломщик явно сейчас не при деле, гуляет. Правда, гуляет он на банковских ступенях, но это ему в вину не инкриминируешь. И Петрусенко покатил дальше. Ни жена, ни дети ничего не заметили. Люся, такая красивая и веселая, одной рукой придерживала шляпку, второй обнимала, прижимая к себе, малышку Катюшу. Одетая как взрослая барышня — в сшитый на заказ модный плащик и капор, — трехлетняя дочка выглядела презабавно. А вот девятилетний сын Саша наряжаться не стал, был в своей гимназистской форме. Еще бы: ведь именно так, в форму, одет его двоюродный брат Дмитрий. Мите пятнадцать, и уже семь лет он живет в семье Петрусенко — после трагической одновременной гибели родителей. Братья очень дружны, вот и сейчас сидят рядом, чему-то смеются…

Через несколько минут коляска свернула на широкий проспект, идущий к реке. И вот она — Павловская площадь, яркая, шумная, многолюдная! В одном ее конце растянут шатер Шапито, в другом — качели-карусели. Но главное — это сама ярмарка: лавочки, палатки, импровизированные кофейни, где и чай, и кофе, и блинчики, и горячие колбаски, и пиво с рыбой, и… всего не перепробовать!

Дети тянули то в одну сторону, то в другую. Их щеки уже лоснились от масляных блинов, а пальцы слипались от сладких леденцов. Катюша прижимала к груди нарядную куколку с фарфоровым личиком и закрывающимися глазками, Саша все время дул в глиняную свистульку. Митя уже дважды относил полные корзинки покупок к поджидающей в переулке пролетке. Уже накатались на каруселях и насмотрелись на медведя-танцора и смешную обезьянку. Оставалось цирковое представление: у распахнутого полога Шапито играли трубы и ловкие акробаты, выделывая пируэты, зазывали публику. В этот момент Викентий Павлович вновь увидел Хорька.

Заложив руки в карманы распахнутого пальто, тот вольготно двигался сквозь толпу. Физиономия его была беспечной и самодовольной. Петрусенко сразу уловил некую целенаправленность в движениях маленького человечка. И хотя Хорек приостановился у пивного прилавка, взял пенную кружку и тарелочку с дымящимися колбасками, ощущение целенаправленности не исчезло.

— Люся, — он тронул жену за локоть, — иди с ребятами в цирк, а я задержусь. Не беспокойся, до начала представления найду вас, присоединюсь.

Молодая женщина быстро огляделась. Она хорошо знала и характер мужа, и его увлеченность работой. Сразу поняла: что-то его заинтересовало. Но не смогла выделить из разномастной толпы обычного с виду человека, пьющего пиво.

— Это не опасно, Викеша? — спросила.

Он весело чмокнул ее в висок.

— Все-то ты понимаешь! Нет, так… мелочь. Идите.

Слежку сыщик Петрусенко всегда вел виртуозно. Так что когда Хорек двинулся дальше, в сторону Подола, он пребывал в своей прежней беспечности. Следом за ним Петрусенко вышел к Сенной улице и свернул в Подольский переулок. А там Хорек зашел в парадный вход уютного двухэтажного дома. Последний раз, прежде чем шагнуть в дверь, неуловимо огляделся вокруг. За все время пути он это делал неоднократно — ловко и незаметно. Но не для Петрусенко. А сыщик, видя такую предосторожность, радовался: есть, видимо, причины у Хорька таиться.

Викентий Павлович отлично знал этот район города. И заезжий дом, куда вошел Хорек, был ему известен — скромная приличная гостиница. Выждав время, он и сам зашел туда. Спросил служащего у стойки: